За обедом Шон рассказывал о своем приключении так, словно и ему было не больше семи лет. Он умел преподать любую историю таким образом, чтобы его сыну было интересно. Он придумал множество вымышленных деталей, в частности – акул, которые голодной стаей окружили его в море; сопровождал подробности жестами, понижал и повышал голос, порой хрипел, схватившись за горло, откидывался на спинку стула и ронял голову на грудь. Оживал, натужно втягивая в грудь воздух, радостно вскрикивал и улыбался.
Когда они вышли из-за стола, лицо Шона омрачилось. Мальчик сказал:
– Вчера звонила мама.
Если и существовало понятие «американский самурай», то лишь применительно к одному человеку – Шону Накамура. Коротко отвечая на приветствие своего заместителя лейтенанта Гордона, Шон стремительной походкой прошел к себе в кабинет. Он всегда был вежливым, даже когда не хотел этого. Сейчас на него обрушилась скала сильнейшего гнева, придавив, но не убив его пресловутую обходительность. Он набрал номер телефона и дождался соединения. Автоответчик сообщил координаты испанского отеля. «Что за чертовщина, скажите мне, пожалуйста?!» Шону пришлось перезвонить, чтобы записать гостиничный номер телефона. И снова его пальцы жмут кнопки на телефонном аппарате, снова он, придавленный гневом, ждет соединения. Дождался. На другом конце провода знакомый и ненавистный голос:
– Да?
– Да!!! – крикнул в трубку Шон. – Если ты еще раз позвонишь МОЕМУ сыну, я… – в продолжение он скрипнул зубами. – Будь так любезна, сука, больше не звони!
Он швырнул трубку, норовя расколотить ее о стену. Витой шнур возвратил ее назад с удвоенной силой, и Шон едва успел уклониться.
– Сука… – снова, теперь уже бессильно прошептал он. И мысленно перенесся на год назад.
Их дело не могло дойти до суда по той причине, что оба работали в секретных подразделениях разведки, а было рассмотрено лишь в закрытом режиме внутренней службой, которая зачастую быстро улаживала подобные конфликты.
Просторная комната с массивной мебелью. За тяжелым столом члены жюри. Напротив – Шон и Николь. Они разделены проходом между рядами стульев. Николь задают вопрос. Она начинает отвечать. Председатель жюри – потный, откормленный как на убой, за сто двадцать килограммов мужчина, прерывает ее:
– Встаньте, пожалуйста.
Николь повинуется.