Карл, уже набравший воздуха для
очередной гневной речи, медленно выдохнул. Если он продолжит спор,
то будет выглядеть так, как будто у него просто нет таких денег.
Лишних денег у него действительно нет, но Карл ни за что на свете в
этом бы не признался.
Они с полицейским стояли у выхода с
вокзала, из которого выливался поток приезжающих и растекался по
мощеной булыжником площади. К черепичным навесам, поддерживаемых
каменными столбами, подъезжали и отъезжали кареты и повозки.
– Кто подписал этот ваш устав? –
вздернул подбородок Карл.
– Его величество король Вольфганг
Третий, отец нашего благословенного короля Леопольда Седьмого.
– Что ж ты молчал, болван?! Сказал бы
сразу, что это – приказ короля.
Юноша снял с пояса шпагу, выдернул из
дорожной сумки плащ и мгновенно привычным движением увязал оружие в
длинный сверток. Низко опущенное лицо покраснело.
Дворяне, конечно, ДОЛЖНЫ исполнять
приказы короля, но на самом деле считают, что приказы короля – да и
любые приказы кого бы то ни было – это так, благие пожелания,
которым можно следовать, если у тебя благодушное настроение.
Карл просто пытался сохранить лицо,
при этом осознавая, что полицейский все прекрасно понимает.
Он выпрямился и, гордо выпрямив
спину, зашагал к навесам.
Вот на каменном столбе укреплена
жестяная табличка «Все, кто желает добраться до улиц… – дальше шел
длинный список, среди которых встречались даже такие своеобразные
названия, как улица Могильная и улица Королевского Волка – могут
воспользоваться омнибусом номер шесть».
Взгляд Карла пробежал по списку и
остановился на строчке «Улица Новой Голубятни».
Место, где располагалась
штаб‑квартира Черной Сотни.
«Омнибус номер шесть…».
Юноша вздохнул и потер ладонями
замерзающие уши. Зима в Шнееланде гораздо холоднее
айнштайнской.
Стоявшие шевельнулись, за спиной
Карла запыхтело. Он обернулся. Ух ты.
По улице мимо стоявших на платформе
людей катил паровой самоход: то же паровоз, только ездит не по
рельсам, а по обычным дорогам и улицам.
Большие колеса с потемневшими
латунными спицами катились по мостовой, тусклый глаз погасшего
прожектора, длинный черный цилиндр котла, прямоугольное лобовое
стекло, залепленное снегом, за которым стоял, дергая рычаги
управления, механик в черной форменной фуражке. Мимо Карла, близко,
рукой подать, проползла под гулкое чуханье паровой машины, узкая
застекленная дверца отсека управления. Казалось, протяни руку и
можно дотронуться до изогнутой металлической ручки, но дверь уже
скрылась за ближайшим столбом, поползли квадратные окошки
пассажирского салона, закрытые изнутри темно‑синими шторками.