Большей частью это были молодые выпускники высших учебных заведений, которые почти не помнили старой жизни, а дальнейшая им виделась совершенно прекрасной. Но для этого нужно было до фанатизма отдавать себя выбранному делу.
Подбором кадров, как и Роберт, Дербенев занимался сам. Случайные люди у него не задерживались.
Перед окнами просматривалась площадка, покрытая комьями подтаявшего льда со снегом. На ней в два ряда стояло около десятка иномарок. Несколько водителей, собравшись в сторонке, курили, о чем-то переговаривались.
Улочка, огибавшая площадку и уходившая влево, имела небольшой уклон. С одной стороны стояли трехэтажные жилые дома, с другой, прямо за проезжей частью и небольшим тротуаром, находился крутой обрыв, спускавшийся к реке. По окончании ремонта и приведения в порядок окружающей территории Дербенев распорядился установить вдоль границы обрыва бетонное ограждение.
«Береженого Бог бережет», – подумал он и оказался прав. Через некоторое время ограждение со стороны улицы покрылось следами зацепивших его машин. В нескольких местах блестели осколки разбитого стекла, по-видимому, от фар. Бетонная преграда играла роль тупика для не слишком аккуратных водителей. Пожалуй, это было лучше, чем кувыркаться с обрыва, сбивая деревья.
На площадку медленно и торжественно, сверкая всеми включенными огнями, въехала серебристая иномарка из посольства, на которой утром приехал Балайзер. Водитель развернул машину и остановился недалеко от выезда. Не погасив фар и не заглушив двигателя, он неспешно вышел из машины и направился к группе мужчин.
Роберт продолжал думать и отрешенно наблюдать за происходящим во дворе. В таком состоянии он находился до тех пор, пока его вниманием снова не завладела машина. Она медленно сдвинулась с места и покатилась назад. Не веря своим глазам, Балайзер опустил чашку с кофе и, оглянувшись на остальных, воскликнул:
– Посмотрите, что происходит!
Присутствующие в зале как по команде бросились к окну. Оценив ситуацию, одни начали кричать, размахивая руками и пытаясь привлечь внимание находившихся во дворе, другие поспешили к выходу.
Машина набирала ход медленно: уклон был едва заметен. Но метрах в двухстах, где дорога начинала плавный поворот, он резко возрастал, и остановить машину там, наверное, было бы уже невозможно.