— Ты кретин! Нужно было строго вертикально вниз направить
самую большую концентрацию силы! — завизжала Эва.
— Я тебя спрашивал, ты мне ничего не ответила! — ну, я
тоже научился орать мысленно.
— Да мне просто в голову не могла прийти, что это не шутка и
ты спрашиваешь меня о таких вещах вполне серьезно! Всем давно
известно, что закрытие можно делать по-разному, но никогда нельзя
применять радиальный метод, чтобы не попасть под удар собственных
чар! — Ага, последнее слово запоминается всегда лучше всего. И
Арн мне сказал о запрете, но я, чтобы не опровергать красивую
теорию, запомнил только эту фразу, не помня в каком контексте она
произносилась. Блеск, ты просто уникальное создание, принц
Бертран.
Рядом со мной раздалось постанывание и из шкур выползи мои
сопровождающие, решившие, видимо, сопровождать меня до конца.
Откуда здесь шкуры и чьи они — этот вопрос был если не основным, то
уж точно входил в первую десятку. Я задрал голову и посмотрел
наверх. Прямо в надо мной светило теплое солнышко, которое
разгоняло вечную тьму подземелий. Я уже хотел было подниматься на
ноги, но вдруг ощутил, как земля снова содрогнулась. Мне на голову
посыпались: земля, какой-то мусор. Пришлось даже опустить голову,
чтобы ничего не насыпалось в глаза. Послышался какой-то гул и стало
темно. Я быстро посмотрел наверх, но не увидел ведущего наружу
отверстия. Быстро выпустив светляка, я, приоткрыв рот, смотрел, как
стены лаза притягиваются друг к другу и словно сшиваются гигантской
иглой.
— Ну, зато проход закрыли, — пробормотал я и повернулся к моим
спутникам. — Аларм! — они вскочили сразу же, как только услышали
клич. Даже Конор перестал причитать и поднялся на ноги. — Что же, —
я обратился именно к мальчишке. — Теперь на тебя вся надежда.
Показывай, куда нам идти, чтобы попасть домой.
Пока Конор стоял с закрытыми глазами, пытаясь настроиться на
подземелья, или что он тут делал, когда туннели обследовал, я
нагнулся и принялся рассматривать сваленные на пол меха. Свалены
они были не просто так, а определенным образом, как-то
кругообразно, что ли. Поднял одну шкурку и при свете светляка
внимательно изучал ее, все больше и больше убеждаясь, что не знаю
животное, с которого эта шкурка была снята. Мех был густой,
шелковистый, серебристо-фиолетового оттенка, вот что мне было
понятно, так это то, что в природе такого окраса шкурки не
встречается. А вот подшерсток был вполне классический: белый,
настолько, что даже казалось, что он светится в темноте, и очень
пуховый. Я никогда не видел ничего подобного. Шкурка небольшая,
размером, наверное, с крупную норку, а еще она была выделана. Кто и
самое главное зачем бросил здесь целое состояние? Я бросил быстрый
взгляд на Вольфа.