- Потому что это чуть не разрушило меня, - почти прошептала я,
сжимая пальцами прохладное стекло, - И я не хочу, чтобы прежняя я
вернулась. Я боюсь её.
Я почувствовала, как моей руки касаются теплые пальцы и
инстинктивно дернулась. Но Дан не позволил мне отстраниться. Вместо
этого он осторожно забрал у меня стакан, а другой рукой обхватил
мою ладонь. Чуть сжав её, он заставил меня поднять на него взгляд,
после чего мягко улыбнулся:
- Всё в порядке. Ты здесь, со мной. В настоящем, где ты смогла
победить эту жажду.
- Но я каждый день боюсь, что она вернется, - призналась я, не
скрывая дрожь в голосе, - Каждый день напоминает борьбу. Вася
думает, что я отказываюсь идти куда-то, потому что не ценю её
работу, но это не так. Я просто боюсь сорваться. Одной искры будет
достаточно, чтобы всё это безумие снова разгорелось. Вчера я смогла
с этим справиться, сегодня - тоже. Но что, если однажды я просто не
смогу сказать себе «нет»?
- Алиса, скажи мне, почему ты вообще начала пить?
Я невесело усмехнулась, пожимая плечами:
- У меня не было особой причины. Нет за моими плечами истории о
том, как меня не ценили, не любили, и я, чтобы забыть об этом,
взялась за бутылку. Нет, такие истории есть у каждого, - тут же
поправила я себя, - И одна из них тебе известна. Но не это стало
причиной. Всё началось гораздо раньше. Я просто любила вкус
алкоголя. Мне нравилось пробовать разные напитки, сравнивать их,
находить различия. Я любила это ощущение - когда голова совсем
легкая, и сам ты словно в невесомости. И, кажется, будто проблем не
существует, а в голове словно созревают, одна за другой, гениальные
идеи. И, попробовав один раз, я стремилась вернуть это чувство.
Снова, и снова. Забыв о том, что такое нормальная жизнь.
Я боялась, что после моих слов Дан отвернется, или что в его
глазах появится то самое чувство, которое я неизбежно замечала у
других - отвращение. Потому что я сама себе была неприятна.
Вспоминать прошлое было тяжело, но еще тяжелее - понимать, что все
эти проблемы и неприятности, в которые я умудрялась вляпаться, были
лишь моей виной. И ничьей больше.
Но ни один мускул не дрогнул на лице Воронцова, и глаза
его смотрели всё с тем же теплом и заботой. Не знаю, что это было -
профессиональная выдержка, или же он был искренен, но я
преисполнилась благодарностью к мужчине, который внимательно слушал
мою сбивчивую речь, даже не пытаясь перебить.