– Ладно, – весело сказал мальчик.
Он легко ступил бело-коричневыми кроссовками на половик в прихожей, быстро огляделся, пристроил на полке с обувью желтую клеенчатую папку, которую до сих пор небрежно держал за уголок. Потом высоко поджал ногу и потянул шнурок.
– Нет-нет, не разувайся, – поспешно сказала Вера Вячеславовна. – У нас кавардак, уборка, я еще полы не застелила.
Она пропустила мальчика вперед, он шагнул в солнечную комнату и, конечно, сразу остановился. Так же, как все, кто первый раз видел «Путь в неведомое». Картина висела почти напротив двери, невысоко от пола, и походила на узкое окно, окруженное коричневыми лаковыми карнизами. На картине был стиснутый бесконечно высокими скалами пролив. Среди скал металась птичья стая, а по зеленоватой воде уходил корабль с темными, наполовину убранными парусами. Вода была гладкая, но от кормы бежал, расширяясь, змеистый след, и в нем извивалось отражение светлого кормового фонарика.
Сверху из-за скал вырывался плоский луч, а впереди – по свету на камнях и бликам на воде – угадывалась солнечная щель, выход из каменного коридора…
Те, кто входил в эту комнату впервые, всегда останавливались. Но смотрели на картину по-разному. Одним хватало нескольких секунд, кое-кто стоял долго и разглядывал внимательно, а иные тут же начинали расспросы. Мальчик замер и тихонько сказал:
– Ой…
И смотрел, не отрываясь, пока Вера Вячеславовна не окликнула:
– Садись вот сюда, в кресло… Чем бы пока тебя занять? Мальчик очнулся.
– Не надо меня занимать, – проговорил он почти испуганно. – Я просто так посижу. Посмотрю…
Он присел на краешек старого громадного кресла, повел глазами по стенам. На стенах были и другие картины: «Осень в старом городе», «Утренний берег», «Дождь на Театральной площади»… А еще были часы с маятником, похожим на круглый рыцарский щит, с медным солнцем и месяцем, которые тихо двигались вокруг эмалевого циферблата (когда-то часы висели еще у Иринкиной прабабушки; теперь они отставали за час на десять минут, но гость, разумеется, этого не знал).
– Ладно, посиди, – сказала Вера Вячеславовна. – А я пока повешу это сооружение.
«Сооружением» был плоский глиняный горшок с плетями ползучих растений, только вчера купленный в цветочном магазине. Горшок назывался «кашпо» и подвешивался на стену. Для этого к нему прикреплялась длиннющая медная цепь. Чтобы горшок повис на нужной высоте, гвоздь следовало вколотить у самого потолка. Вера Вячеславовна надела очки и нацеленным взглядом стала отыскивать под потолком нужную точку.