– Теперь слушайте! – Сципио жестом подозвал к себе остальных и понизил голос, чтобы никто из окружающих их не подслушал. – Я не хочу являться на эту встречу с целой свитой, так что делаем следующее: я сейчас туда захожу, Проспер и Моска идут за мной, остальные трое ждут здесь, у фонтана.
Бо и Риччио разочарованно переглянулись.
– Не хочу я здесь торчать! – У Бо уже подозрительно подрагивали губы. Оса хотела было в утешение погладить его по голове, но он обиженно отстранился.
– Бо правильно говорит! – воскликнул Риччио. – Почему всем нельзя пойти? Почему только Моска и Проспер?
– Потому что мы трое недостаточно хороши для свиты великого Короля воров, – язвительно пояснила Оса, прежде чем Сципио успел хоть что-то ответить. – Бо слишком маленький, тебе тоже больше восьми лет никто не даст, а я вообще девчонка, значит, вовсе ни на что не гожусь. Нет, мы трое только уроним его достоинство, над ним еще смеяться начнут, верно ведь, Король воров?
Сципио от ярости стиснул зубы. Ни слова не говоря, он с каменным лицом прошел мимо нее, направляясь к собору.
– Пошли, – бросил он на ходу Моске и Просперу, но те все еще колебались.
И только когда Оса сказала им:
– Да идите уж, – они последовали за ним.
Риччио, глядя им вслед, глотал слезы обиды, но Бо не выдержал и расхныкался, да так горько, что Проспер вынужден был к нему вернуться.
– Тебе же в базилике совсем не нравится, – зашептал он. – Тебе там страшно, так что кончай капризничать. Оставайся тут, у фонтана, смотри, чтобы Осу никто не обидел, и никуда не уходи.
– Но это же скучища какая, – обиженно пробурчал Бо, поглаживая каменную лапу фонтанного льва.
– Проспер, ты идешь или нет? – нетерпеливо крикнул Сципио.
– Ну, пока, – шепнул Проспер. И вслед за Моской и Королем воров исчез под темными сводами гигантского собора.
Когда Проспер вместе с братом впервые под этими сводами оказались, Бо сразу же прозвал собор золотой пещерой. Но все эти золотые мозаики с ангелами, королями и святыми, которыми испещрены были потолки и стены, светились только в определенное время дня, когда высоко стоящее солнце заглядывало в окна собора. Сейчас же все было темно. Казалось, все эти картины, составленные из бесчисленного множества блестящих маленьких стеклышек, не отражают, а, наоборот, поглощают скудный сумрачный свет, теряющийся в бездонных сводах. Свет и тепло остались там, на улице, словно сюда им путь заказан.