Людей во
дворце стало больше, казалось, на каждом шагу он встречал кого-то.
Сейчас ему это было безразлично. Он знал, что последний раз идет по
этим коридорам, что больше никакая сила не заставит его вернуться
сюда. Ему не нужно больше копаться в грязи, оставленной
императорскими прислужниками, не нужно заботиться о благополучии
его величества и его подданных, раскланиваться с теми, кого он не
желал видеть. Просто уйти и навсегда вычеркнуть из жизни все, что
связано с хозяином этих мест. Теперь он принадлежит лишь самому
себе.
Димостэнис свернул в один из боковых
коридоров, ноги сами вынесли его сюда. Террасы на заднем дворе.
Здесь можно было вырвать несколько мгновений у суеты проходящих
дней и сплести пальцы в мимолетном прикосновении, сорвать быстрый
поцелуй, коснуться волос.
Одно незаконченное дело у него все же
осталось.
Дим вышел на балкон, облокотился на
перила, стал ждать. Легкие шаги и тихий шорох платья подтвердили
его правоту. Он знал, что она придет сюда. Сплетни по этим длинным
коридорам разлетаются гораздо быстрее, чем ноги успеют вынести из
всех переплетенных закоулков.
Димостэнис повернулся.
- Приветствую вас, сэя, - сдержанно
произнес он. Держаться надо было не долго, лишь выполнить то зачем
он сюда пришел.
Олайя зажмурилась, пальцы
непроизвольно сжали ткань платья. Потом ресницы дрогнули, и ее
взгляд остановился на его лице. На глазах, щеках, губах, спустились
на шею, вновь поднялся к губам. Она здоровалась с ним, ласкала
глазами, окутывала в ту нежность, которой всегда так щедро
одаривала его.
- Благословит Талла ваши дни, –
прошептала Олайя. Ее губы дрогнули, она попыталась улыбнуться.
Черты лица исказило отчаяние.– Я… я хочу попросить вас вернуть то,
что принадлежит мне.
Упавшие слова разорвали плен, в
который он попал, вновь увидев ее.
- Мою душу? – горько спросил
Димостэнис. – Мое сердце? Всего меня?
Плечи девушки тихонько
вздрогнули.
Зачем он говорит ей это? Ведь именно
за этим он и пришел. Вернуть то, что она так неосмотрительно отдала
ему.
- Простите, сэя. Я не позволительно
веду себя.
Дим расстегнул сюртук, пальцы
предательски дрогнули. Рванул платок, завязанный на шее, рубаху,
нащупал шнурок, когда-то надетый ей самой.
- Нет! – воскликнула Олайя. – Нет!
Нет! Нет! – Она стремительно подошла к нему, положила ладонь на
шнурок, останавливая. – Лилию. Я прошу вернуть мне лилию.