Он замолчал. Где-то в отдалении жестоко и
немелодично мучили гитару. Ирка сильнее сжала в пальцах широкую
ладонь Влада. Подумала, что все это очень похоже на то, что она
сама чувствовала сегодня утром. И что он никогда раньше не говорил
с ней об этом. Впрочем, наверное, раньше она бы не
поняла.
– Это тогда я задумался о том, что умирать вообще
страшно, – это прозвучало как-то так просто, словно он говорил о
погоде. – А быть трусом как-то... мерзенько. Поэтому и лезу первый
на всяких балрогов и назгулей. Не потому что думаю, будто так
перестану бояться. Просто оно как-то не алё – корчить героев, а
потом в жизни зассать. Стыдно будет перед эти крутыми мужиками,
которых я играл.
Влад улыбнулся. Из-за этой улыбки, отчаянной и чуть
смущенной, Ирка и поцеловала его в первый раз. Потому что
невозможно же.
Она дернула его за руку, заставляя остановиться.
Встала на цыпочки и прижалась губами к губам.
К блинчикам давали не только сгущенку. Ирка
предпочла вишневое варенье, а еще хороший кусок шашлыка. Пахло
глинтвейном, причем настолько вкусно, что они с Владом заключили
безмолвное перемирие относительно алкоголя и того, что именно
считать алкоголем.
За столом, облюбованным девушками из их лагеря,
сидел какой-то мужик и пытался флиртовать с Нифредилью. Ирке он
показался знакомым, но только когда он встал навстречу Владу и
протянул ему руку, Ира узнала утреннего балрога. Балрог травил
анекдоты, Нифредиль поглядывала на него из-под
ресниц.
Сытая и сонная, Ирка сидела, прижавшись к Владу, и
всерьез раздумывала, чего ей хочется больше – в лагерь или еще
глинтвейна и блинчиков. В лагере была палатка, но еще там были
люди, в смысле эльфы, а блинчиков не было. Может быть, даже
глинтвейн был, но единственный их поставщик свежего и сдобного
сидела сейчас рядом с Иркой и в лагерь идти не
собиралась.
Еще можно было просто погулять. Куда-нибудь в
противоположную сторону от орков, тем более, что день медленно
клонился к вечеру, жара спала, зато запахи трав стали отчетливее и
свежее. Ну, насколько Ирка могла судить, сидя в кабаке и нюхая
остатки вина в своей кружке.
– О, это же наши девы! – голос Цемента разбил
вдребезги ее мечты о тихой прогулке. – Это не дева, но, кажется,
тоже наше. Ты кем вышел?
Балрог подвинулся, и Цемент уселся на скамейку прямо
напротив Иры. Рядом с ним кое-как пристроилась
Турвен.