И все же императрица допустила несколько ошибок. Она воспользовалась случаем, чтобы расправиться с недовольными и вольнодумствующими и попутно зажать столицу в военный кулак. Империи нужно больше солдат, больше новобранцев, ибо только так можно защититься от вероломства аристократии, не оставляющей своих коварных замыслов. Конфискованного богатства вполне хватало для оплаты разбухающей армии. Однако этот решительный шаг, подкрепленный имперским декретом, обещал скорые вспышки жестокости в каждом большом и малом городе Малазанской империи.
Геборию вдруг захотелось сплевывать под ноги, как в юности, когда он обчищал карманы в Мышатнике (так назывался один из бедных кварталов Малаза – бывшей столицы империи). Надо же, в нем пробуждаются давние привычки! В те дни он очень не любил богатых. Наверное, тогда ему было бы приятно видеть ужас, застывший на лицах арестантов. Большинство из них так и оставались в нижнем белье, в котором их выволокли из постелей. Да и сами их лица покрывали не помада и румяна, а грязь сточных канав. Прислужники императрицы постарались унизить поверженную знать сполна, и им это удалось. Растрепанные волосы, потухшие взгляды, согбенные спины – все, как нужно разгоряченной толпе, которая собралась за стенами Судилища и жаждала расправы…
«Идем в народ», – мрачно усмехнулся Геборий, когда стражники древками копий заставили узников двигаться.
Адъюнктесса Тавора, застыв в высоком седле, следила глазами за цепью. Ее худощавое лицо напоминало маску с щелочками для глаз, тонкие, едва заметные губы были плотно сжаты.
«Клобук ее накрой, но ведь не могла же она родиться таким чудовищем!»
Геборий впился глазами в Тавору, ожидая увидеть на гладком ее лице хоть какой-то отблеск чувств. Может, злобное торжество или такое же злобное наслаждение. Но нет. Глаза адъюнктессы чуть дольше задержались на своей поверженной сестре. Она узнала Фелисину… и не более того. Потом взгляд скользнул дальше.
Впереди, в двухстах шагах от историка, стражники отперли Восточные ворота. И сразу же в старинную арку ворвался рев толпы, одинаково ударивший по караульным и узникам. Испуганные голуби вспархивали с карнизов, торопясь убраться подальше. Хлопанье их крыльев можно было принять за вежливое рукоплескание. Правда, Геборию подумалось, что только он один слышит эту шутку богов. Не удержавшись, он ответил на нее легким поклоном.