Сердце рухнуло со своего насиженного места куда-то в область
живота с той же скоростью, с которой блок-модуль осуществлял свой
последний панический манёвр. Снова появилась и даже усилилась
вибрация, появились совершенно бестолковые перегрузки, красивый
бесстрастный женский голос умолк на середине слова.
Подробности спуска с орбиты, словно раскалённые шары страха
наваливались на сознание, обжигали и уносились куда-то в прошлое,
оставляя после себя суетливое словечко – «пронесло…» Сколько это
продолжалось, мог бы сказать компьютер в режиме бортового журнала,
но Сергей никогда этим так и не поинтересовался. Он даже не пытался
восстановить в памяти, как это было… воспоминания приходили сами –
ночью, яркие и чёткие. Приходили, заставляя просыпаться от гулких
ударов собственного сердца и боли в сжатых зубах.
Он не сразу ещё понял, что спуск уже позади. Тишина
воспринималась, как короткий перерыв между новыми ударами,
вибрацией, перегрузкой, а когда осознал, что чудо всё-таки
случилось и не нужно больше ждать конца, то не обрадовался и даже
не удивился. Понадобилось усилие воли, чтобы освободить тело от
страшного внутреннего напряжения. Он расслабил ладони, едва не
раздавившие подлокотники кресла. Из груди, на выдохе вырвался стон,
и пришло настоящее свободное дыхание. Кресло тоже ожило, тихо
зажужжало, принимая привычную форму…
Опустошение. В груди ещё держалась тяжёлая тупая боль. Ни слов,
ни мыслей. Только ощущение собственного тела и смертельная
усталость.
Сквозь оцепенение до сознания доходили негромкие звуки –
началось самовосстановление блок-модуля. К сожалению, его
возможности в этом деле были далеко не безграничны. Ожил один из
экранов – это оказалась общая информация о планете, точнее о
состоянии окружающей среды. Сергей попытался сосредоточиться.
Данные были для удобства сопоставлены с земными. Давление
чуть больше, сила тяжести на уровне или чуть меньше, кислород чуть
меньше, углекислый газ чуть меньше, азот чуть больше… почти
идеально. Уж точно – скафандр не нужен. Жаль, что в реальности всё
было намного сложнее – жизнь здесь буквально кишмя кишела, и
организм земного человека должен был к ней адаптирован. РИМ давал
на это неделю, точнее – 182 часа.
«Всё равно – торопиться теперь, похоже, некуда… хотя…»
- Как связь? – просипел пассажир.