Руточка не нашлась, что возразить, но лицо ее выразило такое отчаяние, что теперь уже Кратов преисполнился сочувствия.
– Ну, что вы, Руточка, не стоит… – сказал он. – Вы же видите – человек увлечен своей работой!
– Ступайте отдыхать, Костя, – обреченно ответила женщина. – Это вы сейчас такой чуткий. Погляжу я на вас через месяц…
Кратову не хотелось никуда уходить, но здравый смысл подсказывал, что Руточке не до него. Вздохнув, он отправился в свои апартаменты.
Ему достались три комнаты по соседству с Энграфом – гостиная, рабочий кабинет и спальня, совершенно пустые и однако же носящие следы каждодневной уборки.
– Сфазианская служба быта, – произнес Кратов с иронией, но старый приятель Буратино все понял буквально.
– Что бы вы хотели? – спросил он из пустоты.
Кратов смущенно хмыкнул: его снова застали врасплох.
– Какое-нибудь освещение для начала… – пробормотал он, и тут же вспыхнули не примеченные сразу светильники в виде старинных канделябров. – И что-нибудь вроде мебели…
– Какой стиль вы предпочитаете? Ампир, рококо, модерн?.. Ну-у, то, о чем вы сейчас подумали, трудно назвать мебелью.
– Возможно. Это была каюта космического корабля. А теперь в голову лезут какие-то гамбсовские стулья…
– У вас на Земле в последнее время стал популярен стиль «бореаль».
– Я согласен. Все равно не знаю, что это такое.
– Могу я просить вас перейти в другую комнату?
Кратов в некоторой растерянности подчинился, оставив дверь открытой. Пол и стены гостиной зашевелились, заколыхались и с аппетитным чмоканьем принялись рождать низкие округлые кресла, приземистый многоугольный стол, пышный диван цвета морской волны…
– Послушайте, – сказал Кратов. – А нельзя ли мне сюда такой же лингвар, как у Григория Матвеевича… я имею в виду «Мегагениус Креатиф»? И заодно хороший, сообразительный когитр средней мощности?
– Лингвар, лингвар… – забормотал Буратино. – Ах, лингвистический анализатор в гуманоидно-ориентированном исполнении! Есть небольшая сложность: необходимо снестить со сфазианской службой информации… Так что раньше утра мы, к нашему сожалению, не сможем вам помочь.
– Меня это вполне устроит, – удовлетворенно сказал Кратов.
– Тогда перейдите, пожалуйста, в гостиную, а мы займемся спальней.
В гостиной Кратов плюхнулся в кресло и с изумлением обнаружил возле подлокотника свой багаж – контейнер со всякой сентиментальной ерундой, личной библиотекой и любимыми костюмами для ношения в соответствующих погодных условиях и особо торжественных случаях. Разбирать вещи он оставил на завтра, подозревая, что грядущий день по насыщенности событиями окажется сродни ушедшему. Единственное, в чем он не сумел себе отказать, так это извлечь томик старо-японской лирики, предусмотрительно помещенный на самом верху.