– Элементарно, Ватсон! Циолковского читал? Про реактивную тягу
знаешь?
– Ну, скажем, про реактивную тягу знаю. Но она-то тут при
чём?
– Ну как же! Двигаешь телекинезом воду вокруг себя назад, а тебя
реактивная сила толкает вперёд, – она опустила руку в море и вода
вокруг ладошки потекла и зажурчала.
Семён попробовал повторить. В принципе, получилось, но этот
приём требовал очень большой концентрации. Что Славяна и
подтвердила:
– А дальше дело опыта. Нарабатывается тренировками... и
сломанными пальцами...
Последние слова она произнесла очень тихо и судорожно сжала
кулачки. Семён нежно взял её ладони в свои, погладил. Она
благодарно кивнула, освобождаясь от той старой боли, тихо
пояснила:
– Я это только выдумала, резвилась возле самого дна, знаешь,
плавала с огибанием рельефа... ну и не удержалась. Хорошо тётя
Иштар за мной присматривала, вытащила, вылечила... Но всё
равно...
И Славяна снова вздрогнула. Семён нежно обнял её, прижал к себе.
Ведьмочка быстро успокоилась, вздохнула, возвращая себе
радостно-счастливое настроение и решительно вскочила:
– Ладно! Море – морем, а обед – по расписанию!
С пляжа они пошли сразу в столовую. Свежие, солёные, довольные,
а из столовой – в номер, на послеобеденный расслабон. У двери Семён
непроизвольно улыбнулся, вспоминая, как они сюда заезжали...
...У самой двери номера Славяна остановилась и, уперев пальчик в
грудь Семёна, решительно спросила:
– Значит ты у нас царевич, согласно древним традициям?
– Вроде так. А ты, царевна, безо всяких. Только я пока без
царства.
– Пока... – кивнула Славяна. – А значит, надо соблюдать древний
обычай! Чем по обычаю занимается царь?
– Государством правит, воюет если надо...
– А царица?
– Домом занимается... – ответил несколько удивлённый Семён,
Славяна его тут же поправила:
– Правит домом. Вот когда я буду дома порядок наводить, молчи и
не лезь под руку!
С этими словами она повернула ключ и вошла в номер.
Решительно пройдя узкий коридор-прихожую, ведьма зашла в
собственно спальню, по хозяйски осмотрелась и сделала резкое
движение рукой, словно что-то выхватывала из воздуха. И, таки,
выхватила: в её руке корчился, сучил ручками и матерился маленький,
чуть больше полуметра в длину, мужичок. Лысенький, в огромных для
его лица тёмных очках, яркой и огромной для его роста гавайской
рубахе и столь же огромных для него пляжных трусах.