− Ну вот и порешали! − Харх встал и без лишних слов побрел на выход из столовой.
Камбарра проводила его гневным взглядом, ее бледная кожа стала багряной. Она терпеть не могла, когда Харх вел себя здесь как хозяин. Главная здесь она, а не он! Она встала из-за стола и поспешила следом за ним, чтобы расставить все точки над «и».
Спустя несколько секунд между этими двумя началась перебранка. Горри скривился, доедая остатки еды, провел рукой по воздуху и крики исчезли. Тишина успокаивала его, плечи расслабились и жизнь казалась чуточку лучше.
Он не обратил внимания, как за столом остались только он и Эмилия. Он посмотрел в ее синие глазища, и кусок мяса встал поперек горла. Волна раздражения закручивалась в спираль. «Пора положить этому конец», − принял он решение.
− Эми, послушай, − начал он и отложил вилку с ножом на тарелку. Столовые приборы вместе с посудой тут же исчезли.
Красавица наклонилась к нему, касаясь грудью поверхности стола, ее зрачки расширились. Горри втянул носом воздух. Пора сказать правду! Их разрыв очевиден, но Эми этого не замечала или делала вид, что не замечает. Страх ранить, задеть, раздавить девушку своим отказом казался ему невыносимым.
С рождения он был жалким − тонко чувствовал натуру людей, магов и вообще всех созданий. Страх прошибал нос прокисшей капустой, злость − пеплом, гнев − падалью, отчаяние − протухлым яйцом.
Мать успокаивала сына тем, что это его особенность, его дар, но Горри считал это наказанием. Отец, бывший военный и кузнец, ковавший лучшие мечи из стали в Ликдрие, красочном скальном городе, стыдился единственного сына. А когда Горри не смог врезать зарвавшемуся трактирщику, отец и вовсе в нем разочаровался. Подумаешь, у него пробудились зачатки магии, и что с того? Постоять за себя тоже надо уметь!
Та единственная ночь с Эмилией была волшебной, гораздо ярче, чем все его дни в течение этих проклятых двадцати лет. Но утром, проснувшись с девушкой в одной постели, он посмотрел на нее и ничего к ней не почувствовал. Совсем ничего! И это рвало его душу на части, как будто он совершил преступление. Ядовитая вина жалила его изнутри, безжалостно впивалась в живую плоть и пила из него все соки.
Звук гонга отразился от стен и потолка, пробив его воздушный аркан. Такого звука никто из них никогда не слышал во дворце. Горри переглянулся с Эмилией, вскочил из-за стола, и они оба побежали на звук. В груди мага бешено колотилось сердце, потому что он догадывался, что произошло.