По документам, отосланным по традиции на Домус, Кьясна сменила
протекторат. А на деле – всё осталось по-прежнему. Что до недавнего
времени было всем глубоко фиолетово.
И вдруг Локьё понадобился литий. На Кьясне очень удобные для
разработки месторождения лития.
Командующий обратился к куратору провинций на Джанге, и тут-то
дельце и всплыло. Выяснилось, что Кьясна торговому комитету Джанги
подчиняется только на бумаге, а чтобы обтяпать это, губернатор
пошёл на прямой подкуп уполномоченного по колониям. И Энрека
теперь, кроме лития, интересовали всякие неприятные вопросы.
Например, кому это всё было выгодно и зачем.
Энрек, общаясь с губернатором, срывался пару раз, но он
поддавался тем же трюкам, что и наш дворовый пёс. Первый раз я
аккуратно приподнял его, действуя сзади и исподтишка, так, что
иннеркрайт не враз врубился, что за сила дёрнула его вверх. А потом
просто заговаривал с ним по-лхасски. Тут не слова были важны, а
интонация.
– А ты изменился, – сказал Энрек после, когда мы покинули нервно
рыдающие «останки» губернатора и вернулись во временный кабинет,
оборудованный для иннеркрайта здесь же, в префектории. – Что-то в
тебе, наконец, прорезалось на тему высшего командного состава. И
голубой кровью теперь за парсек несёт.
– Сплюнь. Нет во мне никакой голубой крови. Как был выродком,
так выродком и помру.
– Да ну вас с командующим вместе. Что вы с ним зациклились на
этих выродках? Я что-то ему сказал про кровь, и он вот так же
ощерился. Если ты не в курсе – и я не сам себе в вены ковшиком
подливал.
– Не знаю, Энрек, причём тут кровь, но и среди своих нам
хреново. В меня ещё в школе пальцами тыкали. Рост спасал, и
утилизация навоза. Машина не везде достанет, отец использовал нас с
братом регулярно, и в школе меня руками трогать побаивались, только
языками, да и то поначалу. Не то, чтобы я совсем другой, но у людей
болит одно, а у меня... Я многое понимаю иначе и всё тут. Помню,
какой-то классический стишок изучали, про то, что он умирает, а она
нет, и вся природа плачет по нему – ветер, деревья. Училка
спрашивает: о ком пишет автор, кого он любит? Я говорю –
мать-природу любит. Она потом до выпускного на меня косилась,
думала – издеваюсь. А я и сейчас так думаю…
Я кончился, а ты жива
И ветер, жалуясь и плача,
Раскачивает лес и дачу,