- Если ты что-то задумал, то прекрати немедленно.
«Поздно, Вик».
Дэйчи надел правый тапок и замер. Его лицо исказилось гримасой
боли. Затем он вырвал ногу с такой скоростью, будто там сидел
ядовитый скорпиноид. Завыл. Запрыгал. К нему подскочили дружки,
взяли под руки, чтобы не упал. А японец поднял ногу и вырвал из
большого пальца шип от кустарника – тот самый, который Перун
отломил вчера. Дэйчи поднял иглу на уровень глаз и сказал:
- Это ядовитая акация. У меня аллергия на нее, - его голос
сорвался на хрип. – Срочно позовите лекаря.
Он перевел взгляд на меня и раздул ноздри от дикой ярости.
Вокруг уже собралась толпа. Аристократы и не только охали, ахали
и все косились на меня. Но с японцем стали происходить удивительные
вещи, и зеваки все же переключились на него. Бедняга буквально на
глазах покрывался россыпью красных прыщей. Лицо раздувалось. Губы
превратились в две сосиски. Щеки распухли, будто он набрал полный
рот воды. Глаза и без того узкие превратились в тоненькие щелочки,
неумело воровал мед у пчел. Не удивлюсь, если он уже ничего не
видел.
Обычная реакция на укол такой колючки – легкий зуд и все. А тут
просто пупырчатый помидор получился.
Пробегая мимо меня, Кен бросил:
- Тебе конец, урод.
Я сглотнул подступивший комок.
Андрей Акулов
"ПОСЛЕДНИЙ
СЛАВЯНИН"
Такаши Ямагути сидел на плетеной циновке в небольшой комнате.
Перед ним стояла чашка и причудливый широкий чайник без носика.
Горели свечи. Повсюду лежали небрежно разбросанные лепестки
сакуры.
Прислужница в шелковом синем кимоно, расшитым гроздями белых
цветов, сидела напротив. На голове у нее была сложная конструкция
из черных волос, спиц, бусин и других украшений. Одежда была
немного распахнута, и при любом движении на свет выглядывали белые
груди. Девушка не особо смущалась и лишь иногда слегка поправляла
кимоно. Но все это не помогало. Едва она начинала что-то делать,
как аппетитные дыни вываливались наружу.
Закончив расставлять столовые приборы по всем правилам чайной
церемонии, прислужница аккуратно взяла деревянный черпачок на
длинной ручке, открыла крышку чайника и налила в чашку господина
ароматный чай. При этом она не пролила ни капли. Попробуй пролей, и
будешь не чай разливать, а ночные горшки. И уж кто-кто, а безродная
это знала не понаслышке.
Глава клана сидел смирно. Только глаза выдавали в нем живого
человека, а не статую. Они внимательно следили за движениями
девушки. Но иногда все-таки прыгали на то место, которое цензурный
квадратик так облюбовал. К счастью, он не вмешивался. Все было в
рамках приличия. Во всяком случае, пока.