Одет он был не в доспех, а тонкую
кожаную одежду. На широком поясе с одной стороны у незнакомца
виднелся меч, а с другой — длинный нож в добротных резных ножнах.
Плетеные наручи на запястьях с металлической бляшкой посередине
плотно облегали ему руки. На потемневших бляшках явно был какой-то
чеканный символ, но настолько затертый, что Эш никак не мог его
разглядеть.
А потом воин развернулся, окидывая
взглядом всех пленников, и Эш увидел, что на правом предплечье у
него до самого локтя чернела стигма.
Как зачарованный, парень уставился
на отметину духа. А тем временем несчастная жертва похотливых
узников легко сбросила со своих прелестных ножек оковы, и, не
обращая никакого внимания на изумленные взгляды и разинутые рты,
подошла к Сину.
— Значит, так. К ауре духа устойчивы
вон те трое, — деловито заговорила она, тыкая пальчиком в пленных.
— А этот, этот и вон тот — вообще ни на что не годятся, можешь
вернуть их к «бревнышкам». Те пятеро — твои, и еще вон те трое, до
паренька...
— А этот? — нахмурившись, Син ткнул
пальцем в Дария.
Девушка с прищуром взглянула на
повеселившую ее парочку.
— Эти двое выстояли, так что их
забирает Ник.
— Что?.. — не поверил своим ушам
Син. — Ты не ошиблась?..
— Нет, — улыбнулась она воину. —
Твой бородач сначала легко потек, но карты его увлекли больше, так
что в итоге он закрылся. Воля и рассудок в нем сильней эмоций.
— А мальчишка?.. — неожиданно низким
голосом спросил воин со шрамом.
— А паренек вообще самородок для
тебя. Он не принадлежит никакой акаде. Чист, как белый лист бумаги.
А вот насколько он устойчив к влиянию духов, я точно сказать не
могу, — со смехом заявила она. — Аура ведь воздействует через
ассоциативную память, а у него, бедняжки, пока еще нет никаких
таких ассоциаций. Он девственник.
Эшу кровь бросилась в голову, щеки
запылали. Если бы он мог, то провалился бы сейчас сквозь землю.
Все присутствующие смотрели сейчас
на него, и каждый из них знал про Эша то, что их вообще не
касалось!
— Правда что ли? — удивленно спросил
Дарий, вбивая своим вопросом последний гвоздь в крышку Эшева
гроба.
— Твое какое дело? — огрызнулся
парень.
— Тебе сколько лет? — обратился тем
временем к Эшу воин со шрамом.
— Шестнадцать, — сказал правду Эш,
сообразив, что при данном раскладе преувеличивать свой реальный
возраст точно не стоит.