И это работало.
Я понимала, куда он клонит — Соболев хотел,
чтобы я вернулась домой: в его город, в его дом. Но только вместо того, чтобы
приказать мне это открыто, он обыграл всю ситуацию таким образом, что это стало
главным предложением консилиума: мне настойчиво предлагали вернуться домой и,
оставаясь под внимательным наблюдением местных ( очень хороший) врачей, медленно
готовиться к родам.
Отказаться, возразить, попытаться воспользоваться
другими вариантами означало бы мою безответственность и наплевательское
отношение к нашему малышу.
У меня просто не оставалось выбора.
Когда вердикт был озвучен, я не удержалась —
поймала взгляд Соболева: в его глазах сверкало сейчас торжество победившего
хищника.
Ловушка захлопнулась.
Соболев
Я смотрел на своё продолжение через экран
монитора и чувствовал, как в моей душе что-то зашевелилось… Что-то непривычное… непередаваемое.
Это было невозможно объяснить словами. Мне тут
же захотелось схватить Янку и упрятать их с малышом как можно дальше — ото
всех её горестей и печалей, ото всех опасностей и разочарований. Упрятать так,
чтобы никто, кроме меня не мог до неё добраться… Никто не мог причинить им боли.
И вообще, нам следовало как можно быстрее
вернуться домой — и срочно вить гнездо там, чтобы успеть до родов. Что бы не надумала
себе Яна, но наш малыш должен родиться дома — в родном городе, в той больнице, которую я
построил специально для них.
«Ладно», — мысленно скривился я, поправляя самого
себя. —«Не совсем построил, но уж точно по-полной вложился в эту больничку,
которая, между прочим, теперь входит в
десятку самых современных перинатальных центров России».
В отличие от своей жены, я не переживал, что у
неё никак не наступала долгожданная беременность — но на всякий случай
подстраховался на будущее.
Теперь наши местные эскулапы точно ничем не
уступали столичным врачам, а потому за медицинское сопровождение беременности своей жены я был спокоен.
Другое дело сама Яна.
Сейчас она была уязвимой… По идее, я должен был радоваться, что она так
безропотно мне подчиняется, но вместо этого меня дико тревожила эта её
покорность — вместе с усталостью. А ведь ещё было довольно рано.
Яна явно переживала из-за осмотра, из-за докторов, которые смотрели её анализы… и
слушала их, затаив дыхание.