На условиях полной анонимности я согласился, наверное, просто потому, что хорошо понимал тех людей, у кого не получается. Это привело меня сюда, в точку, где у меня есть семилетняя дочь.
Я нанял для малышки лучшего психолога, но результата пока нет. Прошло слишком мало времени.
Отлипнув от стены, захожу в царство нежных ванильных и молочно-розовых оттенков. Гирлянда с крупными желтыми лампочками горит над кроватью. Под одеялом всхлипывающий комочек, накрытый с головой.
Сажусь на пол у кровати. Облокачиваюсь на неё спиной и не представляю, какими словами сказать ребенку, что мама, которую она требует, не придет больше. Она погибла в той аварии, в которой Тася чудом спаслась. А отец... Я бы сам убил его, если бы мог!
— Тась, а пойдем завтра гулять? Я возьму выходной, и мы весь день проведем вдвоем. Хочешь?
Молчит.
— А я вот очень хочу. У меня в этом месяце еще не было выходных. Сходим в парк или торговый центр. Куда захочешь.
— К маме хочу, — плачет малышка.
— Я не могу отвезти тебя к ней, — ухожу от объяснений. — Но я очень хочу, чтобы мы с тобой подружились.
— Зачем? — спрашивает мышонок, высунув нос из своей импровизированной норки.
— Мне нужен друг, с которым иногда можно гулять. Погуляй со мной завтра, Тась.
— А потом ты отвезешь меня к маме?
Нервно сглатываю. Она так на меня похожа, что иногда даже чуточку страшно. Русые волосы, большие карие глаза и характер. Такая же упрямая и настойчивая.
— Почему мне нельзя к маме? Она больше меня не любит?
— Уверен, что любит. Твоя мама, малыш, она... — понимаю, что надо сказать.
Как правильно? Не сделаю ли я хуже? Но куда хуже то? Мне кажется, дальше только прямиком в ад. Хотя для девочки, которая в один миг лишилась своей привычной жизни, мамы, мужчины, которого она считала отцом, это он и есть сейчас. Настоящий ад. Чужой дом, чужие люди, чужие вещи.
— Тасенька, твоя мама очень-очень тебя любит, — подбираю слова. Вспоминаю какой-то дурацкий старый фильм и там было примерно вот так, — она на небе сейчас. И оттуда за тобой смотрит. Прямо со звездочки.
— Моя мама умерла? — произносит страшные слова эта хрупкая кроха.
— Прости, — опускаю взгляд.
Мне почему-то стыдно перед ребёнком за такие страшные новости.
Тася снова плачет, я глажу ее по волосам, бормочу нечленораздельно слова поддержки и обещания.