– Я поняла и никому не скажу, –
Яна развернулась, но начальник перехватил ее за предплечье, останавливая. Он
наклонился ближе к ее лицу и неожиданно притянул к себе, крепко прижимая к
груди и по-отечески обнимая.
– Спасибо тебе, я надеюсь, что
могу на тебя положиться, – Павел Валерьевич дышал ей в шею, держал в объятиях,
именно держал, а не обнимал, и от этого чувства на душе Ковалёвой скребли
кошки. Пусть мужчина ей неприятен, но все-таки грубо обходиться с ним не
стоило.
– Конечно, Павел Валерьевич,
можете, – Яна мягко отстранилась и для верности сделала шаг назад. Взгляд
начальства потеплел.
– Если тебе будет нужна помощь.
Финансовая. Можешь сказать, и я помогу, как ты помогла мне…
Она покинула vip-кабинет в прострации,
находясь на грани обморока. Закрылась в туалете и долго держала руки под
краном, чтобы остыть. Не хотелось смывать косметику и получать вопросы вроде:
«А ты не заболела?», хотя это был верный способ освежить мысли и немного взбодриться.
Нет, ситуация складывалась хорошо. Лучше, чем ожидалось. По крайней мере, ее не
застрелили в том же кабинете и не растворили ее тело в ванне кислотой, как
показывали в фильмах. Она жива, а это главное. Что дальше будет с Дианой
Князевой ресторанную хостес волновать не должно. Искать пропавших – дело
полиции, и не ей судить о качестве работы сотрудников этой службы и раздавать
советы. В конце концов, определяющим был страх, страх за собственную жизнь.
Похищения, конкуренция в бизнесе, выкупы и шантаж – все это не уровень
двадцатилетней студентки-заочницы. Но почему из головы никак не выходит та
женщина, ее приятная улыбка и искренний взгляд? Взгляд не замшелой светской
львицы, а обычной девушки, которая трудом и стараниями достигла карьерных
высот?
Для Яны всегда было особенным
наслаждением прогуливаться по ночному городу после дождя, шагать по влажному
асфальту и впитывать этот приятный стоящий в воздухе запах. В наушниках играл
скандинавский фолк, довольно необычный выбор музыки, но Ковалёвой нравилось.
Она – натура мечтательная, а подобная музыка позволяла отделиться от реальности
и насладиться той атмосферой: чужеродной, немного странной, но отчего-то такой
близкой эмоционально. Едва перевалило за три ночи, фонари горели только на
главных городских проспектах, мало кто решался заглядывать в темные,
непроглядные переулки в такое время. Редкие светофоры мигали желтым, а город
спал еще с десяти. На улицах ни души.