Ты пожалеешь - страница 16

Удушье — именно его я постоянно ощущаю. Приступы клаустрофобии, панику и желание вырваться из клетки и сбежать.Весть об инциденте в клубе быстро долетела до Лондона, и на следующее утро Женя устроил мне форменный разнос:— Ты что там творишь? Темыч сам не свой! Ваши загулы с Катюхой он терпит, но вот танцы на столе непонятно с кем не перебор ли? — возмущался он, и я в сердцах выложила брату то, о чем раньше предпочитала помалкивать:— Артем тоже не святой! Я своими глазами видела, как он обжимался с размалеванной эскортницей в туалете!.. Половина его развеселых подружек имела с ним секс. А еще есть студентки, готовые на все ради зачета...Я ждала сочувствия, но Женя заорал так, что чуть не выронил смартфон:— Включи голову, Ника! Случись что — помочь нам сможет только его семья. А ты — дочка своего отца. Никогда не забывай об этом. Ты даже не представляешь, сколько людей хотят воспользоваться твоим положением и твоей доверчивостью!В гневе брат был страшен, но его внушения возымели обратный эффект: я поняла, что для близких являюсь кем-то вроде породистой суки, предназначенной лишь для рождения чистокровных щенков. Мое главное достоинство — умение помалкивать и не доставлять проблем.Но я не хочу для себя такой участи. Дорогих подарков и неискренних дежурных улыбок для отношений мне мало.Потому что теперь я знаю, какими должны быть настоящие чувства.Адски скучаю, корю себя за неосторожность и каждый вечер рвусь в центр города, чтобы найти Харма и объяснить, что мои глаза не врали, а слова, сказанные после драки, были вынужденными...Артем ежедневно заваливается в гости с пакетами китайской еды, но демонстрирует полнейшую незаинтересованность: пропускает мимо ушей просьбы и по сто раз задает одни и те же вопросы. Молча пялимся в экран домашнего кинотеатра до тех пор, пока с работы не возвращается папа, а потом оба скрываются в кабинете и обсуждают какие-то дела.Что ж, на одной симпатии далеко не уедешь...Дорогие рестораны мы посещать перестали.***Бесполезный, праздный, скучный август закончился. И хотя сентябрь пока ничем не отличается от предшественника, сегодня на календаре именно он.День знаний. Первый учебный день. Первый день осени.Надеваю мешковатый пиджак, голубые джинсы и туфли на плоской подошве — выгляжу неброско и просто, и никто, кроме посвященных, ни за что не догадается, что эти неприметные, практичные вещи облегчили папин кошелек на пару сотен тысяч.Нас с детства приучали создавать видимость скромности, так как мэр не должен вызывать подозрений в коррупции. Мы не можем ездить на отдых за границу, но спускаем огромные суммы наличных на родном Черноморском побережье. У меня нет машины, но передвигаться на такси даже в магазин на соседнем углу мне никто не запрещал.Катин ярко-малиновый «Мини», собравший бампером миллионы городских бордюров, заливисто сигналит за воротами, и я, скрыв тревогу и растерянность за широкой улыбкой, спешу к выходу.Подруга выскакивает из машины, бросается мне на шею, душит в объятиях.Всю недолгую поездку до университетского корпуса она ерзает на сиденье и никак не может переварить сенсационную информацию, что мы с Артемом официально стали парой.— Так вот почему ты так странно разговаривала! — Она хлопает себя по лбу. — А я, дура, чуть не спалилась... Ну, и как он? Оправдал самые смелые ожидания?— О да! — Я рассказываю ей о пьяных поцелуях Артема на вечеринке, но умалчиваю, что они не идут ни в какое сравнение с поцелуями Харма.Она никогда не узнает, что ее любимчик из начинающей группы и маньяк-извращенец из ночных кошмаров — одно и то же лицо. И что я помешалась на нем.После двух скучных лекций Катя смывается к парню, с которым познакомилась накануне, и я остаюсь за партой в унылом одиночестве: так уж повелось, что одногруппники меня сторонятся. Всем очевидно, что за дисциплинированностью и чопорностью кроется комплекс отличницы и куча ментальных проблем, и лучше не подходить близко. Не спасает даже статус.Отвлекаюсь от пространных объяснений преподавателя и, подперев рукой щеку, отворачиваюсь к окну.Внизу, за черным блестящим забором, расположена элитная гимназия, в ней сегодня тоже начался учебный год. Когда-то, много лет назад, по ее асфальтовым дорожкам мама провожала меня в первый класс. И мечтала увидеть мой выпускной. Но не случилось...Поднимаю взгляд, рассматриваю шапки облаков в прозрачном небе, считаю голубей на проводах и, постукивая карандашом по раскрытой тетрадке, раз за разом возвращаюсь к воспоминаниям о странном утреннем разговоре с папой.По обыкновению, мы молча ели в мрачной столовой, и ничто не выбивалось из привычного будничного уклада вещей. Покончив с завтраком, отец отложил вилку и тихо сказал:— Ника, пожалуйста, собери все мамины украшения и спрячь вне дома, хорошо?Мысли, подгоняемые тревогой, вновь пустились вскачь, но он не ответил ни на один из вопросов: улыбнулся, поднялся из-за стола и ушел. Хлопнула дверца, и габаритные огни служебного авто погасли за поворотом.А я до сих пор не нахожу себе места.Вместе с шумной толпой студентов покидаю универ, прогуливаюсь по зеленому скверу и падаю на пустую скамейку у ворот гимназии.Тревога нарастает, недобрые предчувствия давят на грудь. Все утро я уговаривала себя, что не так поняла слова отца, но все же открыла сейф и вытащила драгоценности...Кто-то садится рядом, и голос, знакомый до болезненного восторга и трепета, вырывает из тяжких раздумий.— Не против?Вздрагиваю и ошалело разглядываю пришельца. Харм. Точнее... человек, который должен им быть. Вместо мрачного неформала с пирсингом в брови передо мной предстает парень в темно-синем строгом костюме, сидящем на нем как на модели. Лощеный мальчик-мажор. Как Харм в него превратился?— Какого черта ты тут делаешь? — ахаю чересчур громко.— Иду в одиннадцатый класс, — равнодушно отвечает он, и сердце пронзает иголка боли. Его незаинтересованность ранит, и извинения, заготовленные долгими одинокими вечерами, вдруг теряют всякую актуальность.— Ты учишься здесь? — Я действительно озадачена, потому что образ жизни Харма никак не вяжется с элитной, мать ее, гимназией. Здесь и мне временами приходилось тяжко оттого, что положение моей семьи не дотягивало до крутизны семей некоторых учеников.Он кивает и, словно прочитав мои мысли, добавляет:— Да, маргинал и неудачник внезапно оказался с тобой на одном уровне... Твоя жизнь никогда не станет прежней?— Брось, Харм. Просто это реально очень неожиданная встреча. — Пытаюсь говорить непринужденно, но голос дрожит. Неужели «парень-масса-вопросов-и-ни-одного-ответа» заливал мне про свою неприкаянность? Тогда в чью квартиру он меня приводил и зачем махал метлой в жилете дворника?— Не представляешь, какая долгая у нее предыстория, — беззаботно и расслабленно улыбается он, словно между нами никогда не было химии, бешеных поцелуев, ядовитых слов и смертельных обид.— Хотелось бы мне ее услышать, — отвечаю в тон, поднимаю голову и снова вижу бледное, разбавленное осенью небо, но Харм встает и загораживает обзор.— Зачем? Мы даже не друзья. Я не выворачиваю душу перед посторонними.