В свое время я занималась лечением миом как консервативными методами, так и хирургическими. Повидала всякое и опыт у меня был, оставалось применить его к случаю Диди.
Сейчас я была намерена произвести удаление матки вместе с миомой, это было самым оптимальным вариантом, исключающим рецидив и гибель от кровопотери, а еще снижающим вероятность инфицирования.
Все свои мысли я высказывала нейту Брайтену, который слушал внимательно, то и дело кивая.
– Удивительно, как можно было перепутать с беременностью?
– А вы думаете, у нее было время ходить по лекарям? С семерыми-то детьми и мужем? – хмыкнула я. – Ну растет живот и растет. С кем не бывает.
Ох как жизненно. Женщины частенько забывают о своем здоровье и спохватываются, когда начинают сыпаться зубы или тело скрючивает от боли.
– Операции на матке часто заканчиваются смертью, слишком много сосудов. Слишком высок риск заражения, – вещал Брайтен. Хорошо, что Диди спала и всего этого не слышала! – Вы сейчас пошли на риск, нейра. Ойзенберг будет капать на мозг Лейну, пока тот вас не выгонит.
– Меня не так-то просто выставить за дверь. Если что, через окно вернусь.
Я уговорила Брайтена надеть запасные перчатки и тоже обработать руки. А вот Ойзенберг, посмеиваясь, что-то нашептывал практикантам. По сути ему было плевать на жизнь пациентки, все те, кто не приносил гильдии достаточно денег, были этаким тренировочным материалом для натаскивания новых лекарей. Да и к смерти в этом мире относились спокойнее, потому что “на все воля богов”. А гибель младенца или роженицы вообще не вызывала ни у кого удивления. Но Диди я никому не отдам, вытащу эту женщину, чего бы это ни стоило.
Меня все еще трясло, стресс волновал скопившуюся в теле магию, но я ужасно боялась навредить и не знала, с какой стороны подступиться, куда ее направить. Тем более, лекари госпиталя не маги, для них интересней и полезней обычные манипуляции.
Мы вскрыли кожный покров, жировую клетчатку, раздвинули мышцы. Брайтен держал края раны большими зеркалами, я работала. Крови становилось все больше, на крупные сосуды я ставила зажимы.
Удаление органа – филигранная работа. Подобно исполнению симфонии на скрипке, когда одно неверное движение – и все пропало.
– Нейра, вы как будто всю жизнь этим занимались, – произнес Брайтен с уважением. – Знал я одного лекаря, он в другом городе трудится. Так вот, этот умелец так лихо удалял матки, сделать операцию для него – это как салат на ужин настрогать. Правда, выживала только половина его пациенток.