И ведь действительно мой. Мой жених. И может стать моим
мужем.
— Сейчас, — процедила девушка, а после быстро выставила на
прилавок поднос, с громким стуком поставила две чашки, а после пару
тарелочек с десертами.
— Чайничек нам принесут позже, — проговорил Лель, располагая
свою ношу на столе, а после взял второй стул и перетащил с
противоположного конца столика, вплотную ко мне.
Он снял пиджак, оставшись в тонкой рубашке, не особо скрывающей
сухое, поджарое тело, и я вновь покраснела, не сумев отогнать
воспоминания о том, как же он выглядит без одежды. И как ощущается…
как реагирует, если осмелеть и положить обе ладошки на широкую
грудь, и скользнуть ими ниже, до чуть заметно очертанных кубиков
пресса.
— Мне даже интересно, о чем ты думаешь с такой мечтательной
дымкой во взгляде, — в интонациях Мастера появилось низкие, опасные
нотки, от которых сбивалось дыхание.
Почему-то мне казалось, что он прекрасно все понял и сейчас
дразнит меня. И если бы мы не были в общественном месте, то не
разговаривал бы, а освежал воспоминания.
— О том, что девушка назвала тебя Лельер, — уцепилась я за одну
из своих последних здравых мыслей.
— А… это одно из прозвищ, малыш, ничего важного, — он подался
вперед и поцеловал меня в нос. — Кстати, ты сегодня прекрасно
выглядишь.
— Если ты пытаешься сбить меня с мысли… — возмущенно начала я,
отстраняясь, — то у тебя конечно получается. Но все же давай
подождем чая, и я смогу сказать что именно меня смутило.
— А так не сможешь? — понимающе усмехнулся Лель.
— А то ты не знаешь…
Он вновь оказался близко, слишком близко и игриво душув на мочку
уха, шепнул:
— Знаю. И я счастлив, до безумия счастлив, что тебе также как и
мне сложно быть последовательной и логичной, когда мы рядом.
Вот и как с ним серьезно разговаривать после таких
заявлений?
Я же точно планировала не просто общаться, а что-то там
выяснять… еще бы вспомнить что, так как Лель уже успел положить
пальцы на мою ладонь и это путало мне мысли надежнее любого
вина.
В общем, первое что я сделала - забрала ладошку.
Второе - выпила одним махом полчашки чая и, разумеется, обожгла
язык.
Лель сначала изумленно округлил глаза, а после расхохотался,
глядя на то, как я по обмахиваю ладонью по детски высунутый
язык.
— Ох Мия, все же ты действительно чудесна в своей
непосредственности.