Разбежавшись, он оттолкнулся от крыши и добавив себе инерции
кувырком, приземлился на кровлю соседнего дома. Черепица жалобно
скрипнула под подошвами ботинок, Лель запрыгнул на конек и
пробежался по нему до конца, чтобы оттолкнувшись оказаться на
соседней крыше. По обе стороны от него бежали Всадники.
Спустя несколько минут весь отряд захвата оказался на точке
сбора.
Отсюда открывался вид на площадь Изначального Пламени, в центре
которой огромные фонтаны раскрывались в небеса огненными
струями.
На самом деле это все же была вода, хоть и магически
обогащенная. Под землей родник пересекался с
энергетической жилой, принадлежавшей стихии огня. Она смешивалась с
жидкостью, и вырывалась на поверхность, но стоило лучам солнца
коснуться воды, как возникала оптическая иллюзия. Живое пламя било
из земли, переплеталось струями, рассыпалось искрами, что
превращались в обычные капли, стоило им коснуться кожи.
Лель любил это место.
Оно напоминало ему колыбель родного мира.
В свое время у кланов фениксов была традиция. После смерти,
когда тело рассыпается, то из праха достают яйцо и относят в
Колыбель предвечного огня. Именно там, согреваемые родной стихией в
тесноте скорлупы медленно растут птенцы, чтобы спустя некоторое
время вылупиться.
Так что Колыбель была многим ближе матери. К ней влекло помимо
воли, словно в родительские объятия.
Помнится одну из своих песен Лель написал как раз на этой
площади, с наслаждением вдыхая водную взвесь огненного фонтана. И
тогда же познакомился с одной девушкой. О которой очень не хотелось
вспоминать…
Ему о многих не хотелось вспоминать, если быть честным. И вовсе
не потому, что Мия например, могла осудить разгульный образ жизни,
в котором колличество женщин уже не поддавалось исчислению.
Впрочем, Лельер Хинсар никогда не унижался подсчетом партнерш по
постели. Во-первых потому что это крайне сомнительное достижение,
врядли получится поставить на полочку статуэтку огромного члена с
подписью “террорист-года”.
А во-вторых если быть совсем уж честным, то в период отчаянных
загулов калейдоскоп лиц и тел сливались в сплошную череду, которую
было невозможно как-то разделить.
И не все девушки заканчивали “маленькой смертью”. Временами
большой. Шут был безумен и мерещилось ему… разное. А Серебрянная
госпожа, его первая любовь и любовница имела весьма специфические
вкусы в постели. Любила кровь… и свою и чужую. Стоит ли говорить,
что такой регенерацией не могли похвастаться несчастные малахитские
девчонки, которым не повезло клюнуть на яркую внешность
обаятельного парнишки Леля?