Подавив желание отвернуться, Арехин моргнул несколько раз,
привыкая, и только затем снял шляпу. Оглянулся, заметил вешалку, и
пристроил шляпу на крюк.
— Тебе чего? — голос добродушный, даже приветливый. — Заявление
принес? Оставь в третьем кабинете у секретаря. Только его сейчас
нет, секретаря, потому завтра с утра пораньше приходи.
— Заявление? — Арехин огляделся. Комната невелика, окно одно,
правда, большое. Шторы, занавески отсутствуют. Мебели — двутумбовый
стол, два стула и диван. За столом сидел один, на диване — двое. В
углу — буржуйка трубою в камин, между буржуйкой и диваном — ведро
для золы, в уголке — дрова, настоящие, из поленьев, а не мебели. И
запах, едковатый запах жидкости для чистки стекла. И здесь
«Зазеркалье».
— Заявление? — переспросил он, выигрывая время. Человек за
столом, похоже, главный. Дело не в одежде, одежда — пустяки, френч,
хоть и новый, но мятый, засаленный, со следами трапез последних
дней; выдавала и поза — небрежно-хозяйская, и лицо. Лицо человека
лет тридцати, тридцати двух, видевшего виды, но себя не
потерявшего, а, скорее, нашедшего. И теперь — не уколупнешь! Брит
наголо, глаза черные, уши оттопыренные. Характер!
На диване сидели тоже люди непростые. Первый, молодой, двадцать
два, двадцать три года, в куртке, явно переделанной из хорошего
пальто, в диагоналевых брюках и хромовых сапогах со следами шпор.
Худой, остроносый, и зрачки — круглые, как у совы ночью. Морфий,
кокаин? Судя по зрачкам, последнее. Второй еще моложе, лет
восемнадцать. Вязаная кофта, красные революционные галифе и
стоптанные сапоги. Лицо же простодушное, даже блаженное.
Путешествует. В Зазеркалье и обратно. Итак, Бритый, Куртка и Кофта.
Куртка и Кофта на офицерских ремнях носят деревянные кобуры от
«Маузеров». Судя по всему, не пустые.
— Какое заявление?
Коротенькой паузы как раз хватило на осмотр кабинета и людей.
Практика и тренировка.
— Обыкновенное. Тебя ограбили, что ль?
— Бог миловал.
— Из семьи кого убили?
— В последнее время — нет.
— Тогда за каким чертом ты сюда приперся? — голос, вопреки
словам, стал еще добродушнее. — Если с доносом, так смотря каким.
Политику в Чека неси. А у нас — московский уголовный сыск.
— Уголовный сыск мне и нужен, — заверил Арехин.
— Не ограбили, не убили, а уголовный сыск все-таки нужен, —
задумчиво протянул хозяин кабинета.