— И что ты хочешь услышать? Что я лицемер и готов марать руки
кровью только определенных целей?
— Я хочу, чтобы ты сжал зубы, кулаки и ягодицы, а потом сделал
правильный выбор. Нам чихать на проблемы людей, что принесут в
жертву. Даже если перебьем охрану и выпустим их, то через какое-то
время их снова соберут. Нет никакой разницы между полем битвы и
человеческой скотобойней. Смерть везде одна, так что давай дадим
Фламуле выполнить задуманное, а в процессе похищаем собранную
магическую энергию или что там. Мастер Погребений теряет
человеческие ресурсы, теряет полученную силу, а мы еще можем
обратить её против некромантов, что будут проводить
жертвоприношения. Удар за ударом, и мы уже впереди.
Соломон молчит в ожидании того, как Край договорит.
— Либо мы можем рискнуть своими задницами, завалить миссию и,
ха-ха-ха, все равно никого не спасти. В чем я не прав?
— Ты во всем прав. Трупные Псы под твоим руководством не стали
бы такими незаменимыми, если бы не могли делать грязные вещи быстро
и без вопросов.
— Правильно. Разумом ты понимаешь меня, но душой не принимаешь.
Вспомни штурм Миралиты. Тогда военнопленных казнили, резали
связанных, не обращая внимания на крики и слезы, чтобы ты смог
сделать из тел сосуды для отрицательной энергии. Тогда тебе было
просто, ведь не ты отдал приказ и не ты его выполнял. Теперь всё в
твоих руках.
Эльф спрыгивает с ветки, оставляя собеседника наедине с мыслями
и душой архимага.
— А вы что думаете, учитель?
— Он полностью прав. — После смерти Мейрин всегда спокоен, хотя
и при жизни наверняка был таким. — Скорее всего мы проиграем, если
не будем готовы класть под нож невинных людей и собственные
моральные установки. Я понимаю тебя. Ты получил строгое воспитание,
где индивидуальность порицалась, а общее благо выносилось вперед.
Жрецы Небесного Чертога восхваляли жертвоприношение себя на пользу
общества, и это из тебя не выбили ни жизненные трудности, ни палка
инструктора в Карилле.
— Значит, мне стоит измениться?
— Как правило, люди не меняются. Что мы получили в детстве, то с
нами до гроба. Если бы люди с легкостью приспосабливались к тому,
что ломает их привычное мировоззрение, жизнь стала бы намного
проще. И когда наступает переломный момент, большинство предпочтет
сбежать, закрыть глаза, разозлиться или поторговаться с самим
собой, но перевернет жизнь только то, что может свести с ума или
то, что затрагивает глубинные инстинкты.