Хватка ослабла, Зверь прищурился, щупая взором её побагровевшее личико. Неожиданно поднял ладонь, провел по щеке тыльной стороной. Наверное, там остался след от зуботычины того урода, подумала Василина. Она не знала, что сейчас последует, и внутри всё колыхалось от ужаса, превращая органы в мягкий пластилин. Неприятные ощущения, отвратительные. Она не любила испытывать страх, но Зверь, как уже убедилась, оправдывал свое прозвище. Господи, да к нему приближаться-то смертельно опасно, раздавит, как букашку, и глаза эти… Волчьи глаза, завораживают и отталкивают, да и веет от него хищником чуть ли не осязаемо.
Необыкновенная смесь — безумно красивый и смертельно опасный. Кличка ему под стать, красноречивее всяких слов. Как есть Зверь.
— Гарик, говоришь… — задумчиво промолвил он, разжав пальцы, и скривил губы. — погоняло его?
— Что? — не поняла Вася, приходя в себя
— Погоняло у Гарика какое? Погремушка. — но, видя, что она по-прежнему не осознает, о чем он говорил, Зверь рявкнул, — кликуха, бля, какая?!
Василину пробрала дрожь. Она хотела сказать, что не знает, мол, Маша никогда этого не упоминала при ней, однако, с губ сорвался лишь сдавленный, невнятный звук. Бандит резко сгробастал её двумя пальцами за щеки, и оттеснил назад. Боже, куда она сунулась, он же совсем не пожалеет, у него нет ничего человеческого. Сейчас было дико вспоминать, что он спас её, и разница между тем Зверем, сдержанным, спокойным, и вот этим, психованным, страшным, была катастрофическая.
— Я сказала правду. — собрав всю силу духа, просипела девушка, решив, что отступать глупо, и нужно идти только вперёд, ради Наташки. — пожалуйста, отпусти… Мне больно.
Её отпихнули, и Василина, не удержав равновесия, плюхнулась на что-то мягкое и прохладное. Вцепилась ладошками в поверхность, пробуя наощупь, это был диван. Зверь возвышался над нею, исследуя горящим взглядом, но что в нём таилось, похоть или бешенство, она не разобрала. Как парализованная, наблюдала за движением его красивых пальцев, расправляющихся с ремнём, и не могла шелохнуться. Неужели он клюнул на её скверно сыгранную партию и… А что теперь-то? Трахнет прямо здесь?
— Не надо. — жалобно пискнула она, съежившись в комок нервов, и мелко дрожа.
— Раздевайся, мать твою! — прорычал он, рывком откинув концы ремня. — ненавижу идиотские игры в сопротивление, это банально и не возбуждает. Ты ж пришла отблагодарить меня. Предложить свое тело. Ну?! Снимай эту тряпку, или я порву её на хрен!