– О, боец. Смотрю, что ты у нас не
занят. Давай за мной, будем грузить провиант в машины, – взяв меня
чуть ли не за шиворот, он пошёл к выходу.
– Дядя, иди ты нафиг со своей
погрузкой. Покушать дай, – глаза то ли инквизитора, то ли
полицейского округлились. Он никак не ожидал такой наглости, даже
слов по первой не находил. Но стоило мне попытаться выпутаться из
его крепкой хватки, тут же взревел:
– Ты как обращаешься к старшему по
званию? Упал-отжался, пока я добрый!
– Слушай, я не из этих ваших. Просто
одежду такую выдали… – но в голове этого замечательного человека
уже выстроилась нужная ему картина мира, в которой он бог и
начальник, а я – бесправный червь. Вот именно из-за такого я и не
хотел в прошлой жизни идти в армию.
– Ничего не хочу слышать! Ты у меня в
камеру пойдёшь.
В камеру, значит… К словам он
прислушиваться не станет, это я уже понял. Остаётся только то, что
я умею в этой жизни лучше всего. Без лишних предисловий я влепил
мужичку в форме звонкую отрезвляющую пощёчину, на которую
обернулась вся столовая. Наш конфликт и без того привлёк внимание,
но теперь, когда в ход пошло рукоприкладство, даже самые голодные
отложили ложки в сторону. Хана, что шла расцепить нас, остановилась
в нерешительности. Умничка, не то могла бы попасть под горячую
руку.
– Ты… – уважаемый – кем-то, но точно
не мной – вояка задохнулся от злости. Все угрозы застряли у него
комом в горле, начав душить. К несчастью для себя, он решил
ответить мне тем же. Но я был готов. Увернувшись от удара, я
потянул мужичка на себя и скрутил за секунду, приложив лицом об
пол.
– Всё, решили вопрос? – слегка
прокрутил я ему кисть, чувствуя, как довожу связки до предела.
Попытки трепыхаться подо мной, поставившим ему колено на
позвоночник, тут же прекратились.
– Р-решили… – прохрипел он. Оставив
его лежать и приходить в себя, я направился к раскладывавшему по
тарелкам еду работнику. И так никаких сил нет, ещё и отбиваться от
назойливого сержанта пришлось. Фудзивара подскочила ко мне, сбитая
с толку неожиданно разыгравшимся перед ней эпизодом.
– Я как чувствовал, что из-за формы у
меня будут проблемы. Надо будет у Николая Александровича
затребовать чего-то более гражданского, – с возмущением пожаловался
я сестре. Пока в алюминиевую глубокую тарелку мне накладывали
макароны со всё тем же мясом, Хана ответила: