– Ваше Сиятельство, прибыло
командование сорок второй и пятьдесят седьмой дивизий!
– Очень хорошо! Вот сейчас и решим
этот вопрос, – Николай Александрович довольно потёр руки.
– Аэродром Рудня, как слышите? Приём,
– в эфире, до того забитом только жуткими стенаниями и выкриками,
наконец-то раздался человеческий голос. У полковника авиации прошёл
весь день в ожидании этого счастливого события. День этот был,
вероятно, самым страшным в его жизни.
Днём ни с того ни с сего пропал свет,
и только-только очистившееся от утренних туч небо вдруг затянуло
тёмной, непроглядной пеленой. Аварийные генераторы хоть и вернули
электроснабжение, но никакого толку от этого не было. Все попытки
связаться с командованием ничего не давали. А после все частоты,
даже шифрованные, превратились в какой-то концерт из Преисподней.
Офицер связи через десять минут тщетных попыток докричаться хоть до
кого-нибудь попытался засунуть пистолет себе в рот и застрелиться,
но, слава богу, сидевшие рядом с ним успели скрутить явно начавшего
сходить с ума майора.
Полковник уже было собирался
доставать запечатанный конверт и отдать, быть может, последний
приказ в его жизни. Но возникшая ситуация нисколько не походила на
атаку противника. Она вообще была за рамками понимания. Вдалеке
виднелось зарево, но точно не от ядерного взрыва. Слишком долго оно
было, и пропадать явно никуда не спешило. Всё вокруг давило на
нервы, но он бы не стал полковником, если бы запаниковал из-за
неясности. Лишь на всякий случай распорядился об эвакуации
населения, когда посланные в Смоленск люди не вышли на связь и не
вернулись спустя несколько часов.
И вот теперь, когда день уже сменился
густой ночью, наконец-то хоть кто-то смог пробиться через
совершенно сатанинские помехи. Военный мёртвой хваткой вцепился в
микрофон:
– Говорит аэродром Рудня, вас слышу
хорошо! Назовитесь! Приём, – в командном пункте наступило
оживление. Вместо пугающей неизвестности впереди забрезжила ясность
приказов от тех, кто хоть что-то знает о ситуации.
– Аэродром Рудня, говорит граф
Булычев. Доложите обстановку, приём, – полковник не очень доверял
потомственным дворянам. Сам был из простолюдинов и дослужился до
высокого звания лишь благодаря талантам, обойдя множество прочих
кандидатов на свою нынешнюю должность. Но выбирать не приходилось.
Он всегда чётко следовал инструкциям, и сейчас они предписывали ему
подчиниться графу, раз с вышестоящим начальством из числа военных
связаться не удалось.