До сих пор мне не удавалось
наблюдать, как влюблённость воздействует на интеллект человека.
Хоть Хельга и Олаф любили друг друга, но ничего подобного я за ними
не замечала. Может быть они прошли эту стадию раньше, до того, как
мы познакомились. Неужели и со мной может случиться такое?
Страшно!
Кароль и сам понимал, насколько не к
месту его чувства, но сделать ничего не мог.
– Ты уж потерпи, Кэсси. Я ни с кем
больше не могу говорить об Илии, - сказал он.
И я терпела. Больше того, готова была
выслушивать его чаще, если за это он расплатится новым обедом. В
кафе, куда Кароль привёл меня, готовили вкусно, а моё жалование
подошло к концу и ела я теперь через раз.
Так что радостное настроение от
приезда в Академию вызвали не только мысли о встрече с
однокурсниками, но и надежда получить обещанную королём стипендию.
Она меня сейчас очень выручила бы.
Мой академический браслет всё ещё
действовал, хоть я немного и волновалась, так что попасть на
территорию Академии удалось без труда. Когда я получила ключ от
комнаты на вахте и уже отошла от неё, мне в спину донеслось:
– Подожди! Чуть не забыла! Ты ведь
дарита Кридис? Тут тебя письмо ждёт.
Удивлённая, я вернулась.
– Вот, держи!
Вахтёрша протянула мне конверт,
надписанный таким знакомым почерком. Я столько раз переписывала
конспекты, написанные такими же ровными строчками, что даже не
прочитав подпись, поняла – письмо от Хельги! Сердце застучало
где-то в горле и стало тепло. Подруга ничего не отвечала на мои
письма, которые я отправляла ей вначале. И я перестала ей писать,
чтобы не причинять боль напоминанием о случившемся. И вот Хельга
прервала молчание. Как я рада!
Я замерла на месте от противоречащих
друг другу желаний: сразу открыть письмо и одновременно спрятаться
с ним вдали от всех, чтобы никто не помешал погрузиться в чтение.
Желание спрятаться с письмом в норке победило, и я едва ли не бегом
бросилась в свою комнату.
«Здравствуй, Кэсси! Прости, что не
писала. Вначале не могла, а потом хотела убедиться, прежде чем
писать, - немного непонятно начала Хельга. Я словно слышала её
грудной голос. – Мне было очень плохо. Ещё и родители Олафа
поссорились с моими. Его мама винила моих родителей в его гибели.
Говорила, что если бы он не поехал сопровождать меня, то с ним бы
ничего не случилось. Это было так ужасно! Я всё время спала,
чувствовала слабость. Думали, что от нервов, а оказалось – я
беременна».