От этого Левый Понтифик ярился еще больше.
И хотя белый жрец назвал его «вечно интригующий», только люди
сочли бы это оскорблением. Для хэнъе это было неохотным признанием
и уважением.
Всего лишь еще одна черта различий между народами, которым
никогда не суждено было понять и принять друг друга. Чего людишки
первой Войны Трех Рас так и не смогли понять.
Там, где интриги для людей были подлой чертой, для хэнъе это был
лишь один из способов общения и продвижения. Часть их культуры.
Там, где коварство среди людей порицалось и чернилось во все
времена, как мерзкая черта – среди хэнъе коварство считается
благородной чертой характера, признак личности высокого ума.
Другими словами, если тебя подставляют – значит ты чего-то в
этом мире стоишь. Твой пост желанен, как и твое богатство или
влияние. Многие проигрыши среди хэнъе от уважаемых обществом
собратьев были даже почетнее, чем если бы все было как есть.
Поняли ли бы что-то подобное люди? Пф, как будто… Жалкие варвары
со странным словом «Честь», прикрывающим их вечное лицемерие.
Потому быть прозванным «вечно интригующим» от лидера Веры Мэлиас
в Мэлиарте, было тем, чем даже не желая, он гордился.
Это не мешало Левому Понтифику пытаться сейчас выпотрошить
белого жреца от паха до подбородка с особым удовольствием. Он
исполнил финт угрозу, фальшивый тычок в печень острием кинжала, а
теперь настоящий выпад!
Свист костяного кинжала рассек воздух, улыбка уже почти начала
расцветать на смуглом лице. Но удар был заблокирован изящным мечом
из белой кости.
Преждевременный триумф был наказан угрозой лишения правого
глаза, от чего увернулся он лишь чудом и приемом потрясающей грации
и пластики тела.
Битва на мгновение остановилась. Белый жрец покачал головой,
словно небрежно сетуя на отсутствие крови на белой кости своего
меча. Чистое издевательство.
Смуглый жрец недовольно цыкнул языком и вновь закружился в вихре
белого пепла, ярости и двух лезвий.
Ненависть к белому жрецу все еще питала его страсть к убийству
единственного хэнъе, стоящего выше него во всей стране.
Но не положение противника питало злобу Левого Понтифика, но
зависть. Горячая, как кровь вулканов и такая же выжигающая нутро,
зависть.
Ибо там, где ему и многим другим надо было вырывать у жизни все
силой и интригой, белому жрецу все казалось предоставлялось судьбой
само собой.