Интересный
вопрос. И мой, и Наташин — оба хороши.
— Домой поеду, — отвечаю я ровно, — сама
понимаешь, праздновать юбилей фирмы я уже не хочу.
— А потом? Что с работой? — у Наташи
заинтересованные глаза. И я припоминаю, что там у неё с дипломами, и мне
хочется закатить глаза.
— Уволюсь я, уволюсь, можешь готовиться
выбивать перевод с должности на должность, — фыркаю я. Хочется ей стать кем-то
большим, чем простая секретарша в этом гадюшнике? Хочется вымаливать на коленях
перед мудаком повышение? Пускай. Не мне её осуждать.
— Да ты чего, Ир, — Наташа обиженно машет на
меня рукой, — я не из-за места. Просто… Не хочется больше… Ему кофе таскать.
Как-то мерзко после сегодняшнего.
Вопреки
всему моему цинизму — я верю. Ведь может же ей действительно быть мерзко
обслуживать «милейшего» Антона Викторовича. И может хотеться повышения,
зарплата у меня выше, чем у неё.
Правда,
если было бы по-настоящему мерзко — она бы, наверное, тоже уволилась, но это
слишком, наверное.
Ну
— для меня не слишком. Я не буду больше тратить свое время в «Верещагин и Co» —
делать мне больше нечего. Пусть в своем дерьме варятся сами.
— Спасибо за поддержку, Наташ, — спокойно
благодарю я. Реально есть за что. В конце концов — она мне не подруга, она мне
подчиненная, которую я жестко штрафую за задержки с оформлением документов. Но
посочувствовать она пришла. И нужно сказать — это выходит у неё искренне.
— Ой, да ладно, — Семенова отмахивается, —
честно, я думала, тебе тут платки понадобятся, хотела тебе сказать, что бабы
наши на твоей стороне, а ты — вон какая. Спокойная.
— Ох, если бы…
Я
неровно вздыхаю.
Спокойствием
мое состояние не называется. Ну, у этого разговора все-таки имеется
положительная сторона — я больше не напоминаю своей пятнистостью леопарда и
руки, которые просто сводило от желания сжаться на горле Антона Верещагина,
больше не трясутся.
— Ну, давай тут, Ирка, держись! — Наташа
грозит мне кулаком и покидает туалет.
Забавный
жест. Держись, а то я тебя еще побью, сделаю больно, станет еще хуже.
Радуясь
долгожданному уединению, я достаю телефона. Сейчас — мне никто не мешает
поговорить, ни свидетели, ни мое нервное состояние.
Тот,
кто мне нужен, отвечает со второго гудка. Днем — отвечает с первого, но сейчас
все-таки глухая ночь на дворе. Хотя я точно знаю, у Прохора на мой номер стоит
эксклюзивный гудок. И что очень ценно — он живет не так далеко.