Я переживу сегодня без сумки из моего багажника. У Проши в
брюках непременно найдется ремень, а большего мне и не нужно.
Хотя это безумно несправедливо, что именно Проше достанется
за ублюдка Верещагина. Он же к жене еле живой поползет… Ну, если, конечно,
вынесет всю мою ярость.
Я иду не оборачиваясь. Телефон достаю из сумки. Мне нужно
такси хотя бы…
Бах…
При моей комплекции и каблуках — когда в меня врезается
мужик в полтора раза тяжелее меня — я чуть не лечу на асфальт. Удерживаюсь на
ногах только каким-то чудом. А вот телефон из руки вылетает, падает на
парковочное покрытие, чтобы… тут же оказаться под каблуком мужского ботинка.
Стекло жалобно хрустит…
Сука!
— Вы не ушиблись,
Ирочка, я такой неловкий, — ядовито интересуется Верещагин. Да — это он меня
толкнул. И это он раздавил мой телефон…
Боже, спасибо, что у меня нет ножа.
Я бы сейчас этого урода прирезала даже тупым столовым ножом.
И делала бы это медленно. Чтобы было побольше его крика.
Я привожу себя в равновесие, поднимаю взгляд на Верещагина,
снова опускаю глаза, глядя на телефон под его ботинком.
— Ох, — ухмыляется
Верещагин, — простите, Ирочка, я ваш телефон сломал? Я же говорю — я ужасно неловкий.
Вы не волнуйтесь, я вам все оплачу. В
понедельник.
А сегодня, Ирочка — добирайся домой как хочешь, ведь живешь
ты в сраных ебенях на другом конце Москвы. Я это читаю в его глазах — весь этот
текст там пущен субтитрами.
Почему-то я не сомневаюсь, ни одна трусливая тварь из моих
коллег мне не поможет. Не захотят они связываться с этим козлом.
— И чего ты
добиваешься? — спрашиваю я спокойно, глядя в его глаза. — Вот этим своим
детским садом чего ты добиваешься, Антон Викторович?
Он шагает ближе, нависая надо мной.
Дышит так тяжело, будто пробежал полумарафон, не меньше. И от него веет диким
яростным жаром.
Какая жалость, что меня все это
больше совершенно не волнует и не впечатляет.
— Тебя, сучка, — шипит тем временем этот
поганец мне на ухо, — я добиваюсь тебя. Поняла?
Мне смешно. Мне настолько смешно,
что хочется захохотать.
И я себе в этом не отказываю —
смеюсь во все горло, запрокидывая голову.
— Это я тебе предлагала минут сорок назад, —
улыбаюсь максимально ядовито, — с той поры предложение потеряло актуальность. И
кажется, я тебе уже об этом говорила. Тогда.
В зале. Помнишь?