Слабые, не всегда заметные, отголоски
эмоций всё же позволили остаться человеком. А также, не позволяли
покончить жизнь самоубийством, страшась тёмной части моей души и
последствий, когда сознание не сможет его подавлять. Чувство долга
довлело надо мной. Я обязан был помочь своим детям, потом, когда
буду уверен, что у них всё хорошо, посмотрим.
Мне было наплевать на людей, их
разговоры, интересы, боль, стремление, на всё. Я легко мог убить
любого и не испытать никаких моральных терзаний. Только мозг бы
отметил, что это неправильно и на этом всё закончилось. Между мной
и любым, даже самым страшным, деянием стоял мой разум, который
останавливал тело и ограничивал страшные желания тёмной части
меня.
Проснулся около полудня судя по
солнцу, светившему под небольшим углом в окно. Ощущение беды
нахлынуло резко и неестественно ярко. Красные следы, ведущие из
кухни в мою комнату, на полу были какие-то неестественно яркие, но
я откуда-то точно знал, что это кровь. В голове лихорадочно
закрутились мысли, температура тела скакнула вверх, стало очень
жарко, бросило в пот. Безрукавка мгновенно прилипла к телу, но не
обратил на неё никакого внимания. Тяжело дыша, стоял в проёме двери
моей комнаты и прислушивался, пытаясь уловить хоть какие-то звуки
присутствия человека. Мне необходимо было услышать Сашу хоть
какой-то звук, выдавший бы чьё-то присутствие, но в доме стояла
гробовая тишина. Я уже знал, что могу увидеть. К сожалению, за эти
годы это случалось нередко. В первый раз был на грани, не знаю,
каким чудом смог удержаться и не отдать себя тёмной
пустоте.
Не хотел, но взгляд сам опустился,
руки и безрукавка на торсе были в кровавых разводах, на животе
красный отпечаток ладони, как будто печать. На ватных ногах
двинулся в сторону кухни, по небольшому коридорчику. Посередине
просторного помещения лежал в неестественной позе Саша, весь в
крови, с множеством страшных ран, нанесённых ножом, который торчал
из шеи. Стеклянные глаза смотрели на меня с немым укором. Огромная
лужа крови растеклась вокруг его тела. Прошлёпал босыми ногами по
липкой жидкости и шлёпнулся задницей перед телом сына, неприятно
чавкнуло. В груди начала подниматься волна боли и отчаянья. Эмоции
были яркими мощными настоящими. Давно такого не испытывал.
Постарался задавить, не чувствовать, отрешиться от этой жуткой
картины. Получалось слабо. Рука погладила щёку сына. Прикосновение
было настоящим, всё ещё тёплая кожа моего ребёнка была упругой и
гладкой. Подрагивающими пальцами провёл по его липким волосам.
Чёлка сорвалась со лба и упала на мёртвые глаза, которые никак не
отреагировали на острые кончики, впившиеся в них. Всё время боролся
с усиливающейся болью в душе. К ней начали примешиваться нотки
утраты и отчаянья. Тёмная пустота в груди заворочалась сильнее,
усилила напор. Уловил тихий мерзкий хихикающий звук, он шёл
отовсюду и ниоткуда одновременно. Ухватился за него, как за
спасательный круг.