Потому что Богдан был для него больше, чем наставник, даже больше, чем отец…
16 лет назад
Твердомир Минской
Тверд Богдана называл отцом лишь наедине и то, когда вели беседы, а не оттачивали воинское мастерство, но однажды Радомир услышал это обращение и так рассердился, что назначил младшему княжичу десять ударов палкой. Чтобы выбить дурь и напомнить, кого он должен величать отцом. А Неруса назначил тем, кто будет наносить удары, чтобы не забывался и помнил, кто в доме хозяин.
На площади собралась толпа. Шепталась, гудела, дивясь суровому наказанию. Народ жалел хрупкого княжича и не верил, что малец, возраста отрока, спокойно переживёт подобное.
Князь занял место на помосте, братья — рядом, с сочувствием поглядывая на младшего.
Тверд безлико подошёл к месту наказания. Скинул холщевую рубаху и протянул главному отцовскому телохранителю руки, чтобы тот связал их и прочно закрепил на балке. Лишь на миг они встретились взглядом.
Твердомир чуть дёрнул уголок рта – после «боевого» массажа, которым Богдан тренировал княжича — десять ударов палкой вызывали скупую ухмылку.
Но Радомир не был внимателен к сыну и его воспитанию. И потому сейчас перед его глазами стоял тощий отрок с дерзким взглядом, не признающий вины и не желающий смириться.
Князь кивком дал добро на начало порки.
Богдан на ни секунду не замялся.
Прилетел первый гулкий удар — Тверд молча вытерпел боль, чуть голову подняв, чтобы Радомир видел кривую усмешку на его лице.
Второй, третий... четвёртый — так и стоял младший княжич, пока толпа охами отсчитывала каждый удар. Пока не наступила оглушающая тишина после последнего.
— Ещё! – отдал короткий приказ князь, прицельно глядя на сына.
Толпа недовольно загалдела. Братья и без того отводили взгляды, а теперь с осуждением уставились на отца. Каждый зритель, ежели не жалел, то проникся уважением к гордому младшему княжичу и всё больше осуждал князя Минского. Но даже это не остановило отца.
— Я велел продолжить! – пророкотал Радомир, вперив злые глаза в Богдана.
Главный телохранитель поджал сильнее губы, да вскинул палку опять.
— Княжий дух, — шептали в толпе, пока на спину Тверда обрушивались безжалостные удары. – Княжья кровь. Радомир такой же был. Молодой, упрямый, гордый, дерзкий.
Твердомир молчал. Лишь с каждым ударом сжимал зубы, размышляя о вечном, как учил его наставник любимый, да глаз не сводил с кровного отца. Вели перекрёстную битву упрямыми взглядами, покуда Богдан продолжал наказание чинить. Нерус бил, не смягчая ударов, но с каждый очередным делился своей силой. Тверд чувствовал это всем телом — от затылка до самых пяток: приёмный отец передавал свою живу — укрывая, словно в кокон, теплом.