— Сдурела совсем? – шикнула Любава. — Представляю какого будет батюшке! Он и так едва живой. Всё за сердце хватается, а узнай о таком... Да и тебя Степан Радеевич порешит. А коли не твой, так мой... и нас с Иванко, так что… — хотела снова тяжко вздохнуть, но повозка с возмущённым скрипом подозрительно дёрнулась и остановилась так резко, что девицы едва на пол не ухнули с деревянной скамьи, от которой уже седалища ныли.
Вечерело, но вроде ещё рановато ко сну готовиться. Да и команды от Иванко и Добродько не прилетало. Диковато и загадочно.
Любава испуганно замерла.
Настала пугающая тишина и даже переговоров дружинных и фырканья коней не раздавалось. Тихо-тихо... Да так, что не слышно птиц, шелеста деревьев, даже мухи с комарами и те куда-то подевались.
— Почему так… — начала Любава, но Боянка предостерегающе закрыла ей рот ладошкой.
Послышалась возня. Кони испуганно рваной волной то копытами били, то коротко ржали. Над обозом сгущалась беда, и она страхом окутала девиц, жавшихся друг к другу.
— Оружие, — мрачно пророкотал Добродько, и тишину тотчас нарушил жуткий скрежет вынимаемых из ножен мечей, топоров и ножей.
— Всё! Мы – трупы, — обречённо процедила сквозь зубы Боянка. – Говорила же я, дурная затея... Нас каждый разбойник будет рад ограбить!
— У нас дюжина дружинных, — шепотом огрызнулась Любава.— Сколько нужно разбойников супротив хотя бы одного нашего?
— Хм, тогда может и выкрутимся, — рассудила боярышня без особой уверенности.
За пределами повозки свист раздался, хруст, топот, звон металла, жуткие стоны, клокот, истошное ржание коней... Любава содрогалась от шквала звуков и кусала испуганно губы, а когда померещился стон Иванко, не выдержала и украдкой, одним глазом, припала к порезу в брезенте.
Сначала не поверила, но в ужасе выхватывая общую картинку, насчитала больше двух десятков грязных разбойников в мешковатых, подранных одеждах. Они отчаянно кидались на дружинных, сомкнувших вокруг главной повозки защитное кольцо.
От ужаса Любава плохо различала поединки, всё смешивалось в общую жуткую схватку, где разбойники не казались такими уж неумелыми. И даже вместо рогатин, мечи сверкали в лучах заходящего солнца.
Земля — усеянная телами, как своих, так и чужих. Кровь, отдельные конечности, хрипы... Аж в глазах мутнеть начало. Но когда всё же совладала со слабостью и отыскала взглядом Иванко, даже безотчётно комкать брезент начала. Хотелось выскочить из повозки и встать плечом к плечу с любимым. Пусть увидит, что она не боится! Что доверяет ему свою жизнь! Честь...