– Че за дела, славяне?!
– Кожух пробило, и вода вытекла вся, – отвечает второй номер, грузный и немногословный рядовой Истомин. – Вот пулемет и заело…
– Оф-ф-фигеть! Надолго эта катавасия?
– Пара минут, старшина! – уверяет меня первый номер. Ефрейтор Левада с этим агрегатом знаком досконально. И раз говорит – две минуты, то раньше этого срока его лучше не трогать.
Ешь меня нечистый, но ведь у станкача семнадцать разных задержек при стрельбе!
Меня тоже начинает колотить мандраж.
– Леселидзе!
– Тут я, товарищ старшина! – выскакивает сзади мой последний связной.
– Гранаты прихвати и дуй вон туда! – указываю ему рукой. – За тылом присмотри, мало ли… Эти гаврики, что мимо нас прорвались, могут ведь и по затылку насовать!
– Есть! – И грузина как ветром сдуло.
А немецкая пехота, огрызаясь огнем по нашим позициям, уже разворачивается для завершающего удара по связистам. Сейчас они сомнут их – и обойдут нас уже и с той стороны. Клещи…
Сую в рот свисток, и над полем боя проносится резкий звук.
По этой команде весь огонь сосредотачивается на передовых фрицах – и тем сразу поплохело очень ощутимо.
Солдаты в мундирах мышиного цвета залегают.
Снова свисток – огнем накрывают и тех, кто теперь лупит в нашу сторону. Тут уже не так эффективно получается, но все же…
– Готово! – выволакивают на позицию пулемет. – Старшина! Воды!
Отдаю им свою флягу и несусь по окопу. Где-то здесь я видел… ага! Зеленый термос стоял на том же самом месте, куда его и поставили в начале боя. Хватаю неудобную железяку и в темпе поспешаю к пулеметчикам. А там уже ударили первые очереди.
Вот и окопчик, сваливаюсь вниз и осматриваюсь.
У пулемета открыта горловина, и из нее уже валит пар – мало воды. Поднимаю с земли свою пустую флягу, распахиваю крышку термоса и сую флягу туда. Блин, как же медленно вода наливается!
Есть первая!
Подскакиваю к пулемету и, высунув руку за щит, стараюсь не пролить ни капли мимо. Выходит не очень, но все-таки восемьсот граммов воды уже булькают в кожухе.
– Мало!
А то я не в курсе…
Вторая фляга… третья…
Топот ног – в окоп вскакивает кто-то из бойцов. Сую ему флягу в руку:
– Шуруй!
А сам бросаюсь к брустверу – и чуть в сторону от пулемета.
В прицеле появляется тот самый хитро выделанный офицер. С этой позиции огня никто не ведет, вот он не особо и шифруется.