После исчезновения Сильвена из моей жизни вопрос о нем больше никогда не стоял. Малышка Гортензия росла чудесным ребенком, до краев заполнив мое существование.
Восхитительная девчушка, другого и не скажешь. Изящные черты, голубые глазки, сияющая улыбка. К моему огорчению, она все больше и больше походила на своего «прародителя», да, именно так я его называла, никогда не употребляя слова «отец». Когда же при мне произносили имя «Сильвен», к горлу всегда подкатывала тошнота. Увы, я смогла передать дочери только соломенно-белокурый цвет волос.
Однажды мама воскликнула:
– Боже, да она просто вылитый Сильвен!
Моя реакция была ужасной:
– Никогда не произносите его имя при мне, и главное – при ней! Дочь принадлежит только мне, мне одной! У нее нет отца, ее отец умер, его никогда не существовало.
– Но ведь придет день, когда ей нужно будет узнать… – пробовала возразить мама.
И тогда я зарычала ей в лицо, как разъяренная тигрица:
– Это касается только меня, но уж никак не тебя! – Я была настолько разгневана, что, продолжай она в том же духе, дала бы ей пощечину.
Мама пробормотала какие-то извинения, но я вышла, громко хлопнув дверью, с испуганной, дрожавшей Гортензией на руках.
Я не давала о себе знать целых две недели. Урок был усвоен, и, видя отчаяние мамы, которая не могла примириться с разлукой, я взяла с нее клятву никогда больше не говорить о Сильвене. Мы даже расцеловались с мамой, чего не делали со времен моего детства.
Да, семья всегда поддерживала меня в несчастье.
Я сама решила порвать с ней все связи и больше не видеться.
Никто не в состоянии представить, насколько полным было мое материнское счастье. Трудно подобрать слова, чтобы его описать. Я жила в постоянной радости – спокойной, безоблачной, абсолютной, которая питалась нашей взаимной любовью.
Каждое мгновение жизни дочери было мгновением этого счастья, ни на минуту я не покидала ее и в своих мыслях. Ни в ком и ни в чем я не нуждалась, а уж тем более в другом мужчине.
Я была очень счастлива с ней одной, моей дочерью.
Семья моя между тем делала все возможное, чтобы окружить нас заботой, старалась поддерживать меня в трудные моменты (я хочу сказать, материально, хотя, если честно, я ни в чем не нуждалась по-настоящему!). Скрепя сердце я иногда оставляла им внучку на несколько дней, когда по какой-либо причине закрывались ясли. Они говорили, что, несомненно, это пойдет мне на пользу, что я нуждаюсь в отдыхе, что, мол, наконец-то я займусь собой.