Внедорожник Артура (это был «Мицубиси Паджеро») остановился на перекрестке, включилась аварийка.
– Марина, что происходит? – поинтересовался он, спрыгивая на землю и направляясь к ней.
– Да вот, полиция пытается меня привлечь за проституцию.
Лицо Артура окаменело, он навис над летехой и проговорил голосом холодным, как лезвие ножа:
– Предъявите, пожалуйста, ваши удостоверения.
А дальше происходило странное: полицейские втянули головы в плечи, извинились и ретировались побитыми псами, что было им, мягко говоря, несвойственно. Выводов напрашивалось несколько: или они знали Артура и побаивались, значит, его преследовали не полицейские, или попросту почуяли в нем более сильного хищника.
– Спасибо, ты меня спас, – улыбнулась Марина, садясь на сиденье рядом с водительским. – Мы квиты.
– Не считается, ты же из-за меня у дороги стояла. – Он повернул ключи зажигания – зарычал мотор, и автомобиль, набирая скорость, покатил по улице. – Да и ты девушка самодостаточная. Уверен, сама бы вышла из ситуации.
Вскоре вырулили на проспект, по которому Марина частенько возвращалась домой с работы, свернули в незнакомый узкий темный переулок, и сердце ухнуло в пятки.
– Куда мы едем? – прошептала она, вцепилась в подлокотники и заозиралась, думая, как спасаться бегством.
На ходу выпрыгивать? А если двери заблокированы?
– Не переживай, я просто хочу показать тебе сказочное место. Это займет минут пятнадцать, но, уверен, ты оценишь.
Почему-то Марина поверила ему и успокоилась, позволила течению событий нести себя. Этот район освещался плохо, свет фар то и дело выхватывал то кусок дороги с выбоинами, то торец хрущевки. А вдалеке, озаренные прожекторами, высились скелеты многоэтажных недостроев.
– Район под снос, – прокомментировал Артур. – Еще год-другой, и всех переселят.
– Уныло, как на кладбище, – вздохнула Марина.
– Подожди. Недолго осталось.
Остановились на пустыре возле нежилой пятиэтажки, пятна фар уперлись в жестяной забор, изрисованный граффити. Марина вжалась в сиденье. Следовало настоять, чтоб ехали домой. Это ж надо: ладно, дурочка по малолетству позволяет себя завезти бог весть куда, но она-то… И ведь стыдно сейчас требовать, это будет смотреться как истерика. А если он правда не хочет ничего эдакого?
А вдруг он там людей режет? Странно это. Только спасался от кого-то, теперь же забыл об опасности. Или на сто процентов уверен, что ее нет?