Видимо, она, наконец, поняла, что
сдаваться я не собираюсь. Что не сломался и не сгорел дотла. Потому
лишь улыбнулась на прощание, бросила задумчивый взгляд и скрылась
за дверью медпункта.
Короткий разговор с докторшей придал
мне решительности. Я думал, она будет меня отчитывать и раз за
разом повторять: "Я же говорила!". Но нет. Всё прошло на удивление
спокойно. И это, на мой взгляд, говорило о том, что ей
действительно интересно справлюсь ли я с проблемами. А если не
потяну, она обязательно предоставит свою поддержку.
Ещё минут пятнадцать я бродил по
общаге. Осматривал самые тёмные углы, в надежде отыскать тех, кого
ещё не отыскал. Но самый сложный момент караулил меня у двери
Катерины. Я долго не решался обозначить своё присутствие стуком в
дверь. Меня мутило от того, что придётся извиняться и перед ней. Я
топтался на пороге не меньше минуты, но всё же смог взять себя в
руки. Смог пересилить. Постучался, а когда она открыла и очень
удивлённо посмотрела на меня, попросил пройти в комнату для
брифингов. Я попросил выслушать то, что хотел ей сказать. Сказать
им всем.
Когда мы с ней молча шли на 5-й этаж,
я на физическом уровне ощущал презрительный взгляд, обжигавший мою
спину. Мы зашли в комнату, где нас уже все ожидали. Даже немного
больше этих "всех", чем я предполагал. Был и Николай, сурово
хмурившийся и сложивший руки на груди. Была и Светлана, и усатый
психолог Павел Григорьевич, и ещё несколько медицинских работников.
У дальней стены, прямо за спиной Николая, покачивались с носка на
пятки два крепких работника службы охраны. Я сразу решил, что
Николай предусмотрительно пригласил их во избежание неподобающих
сцен. Возможно, он готовился к тому, что мне, как ранее Антону,
придётся крутить руки.
- Прошу всех занимать места, -
миролюбиво предложил я, когда прошёл к своему стульчику, который
недавно чуть не спалил огнём, бьющим из задницы. - Я хочу вам
кое-что сказать. Вам всем.
Ребята-тестеры, шурша стульями по
полу, начали приземляться. Светлана, Павел Григорьевич и Николай
остались стоять на местах, ожидая представления.
Я машинально потёр подбородок,
собираясь с мыслями. Как такового страха я не испытывал. Чувствовал
себя неуверенно и волновался слегка, потому что впервые за
профессиональную карьеру планировал не требовать и приказывать, а
просить и извиняться. Такого со мной не случалось доселе.