Слышно, как открывается дверь и снова закрывается с тихим щелчком.
– Люси? – Один из двух голосов в этом мире, и этот связан у нее с конкретным именем – Колин. Голос звучит тихо и неуверенно, но звук у него такой глубокий, что с легкостью долетает до конца коридора; а вот и он сам – его длинная фигура движется так же легко – прямо к ней.
– Эй. Тебе помощь нужна – найти офис?
Она мотает головой, жалея, что у нее совершенно ничего с собой нет, никаких вещей, которые можно было бы собрать, имея деловитый, а не потерянный вид, как у девушки, которая сидит на полу без всякой цели. Вместо этого она встает и поворачивается, наблюдая, как узоры на досках пола свиваются в тропинку под ее ногами. Ей ясно, что из этого выйдет: он пойдет с ней, заметит, как она борется с ветром, спросит, все ли у нее в порядке. И что она на это ответит? Я не знаю. Я свое имя только пять минут назад вспомнила.
– Эй, погоди.
Она дергает за ручку, но дверь заперта. Пробует соседнюю. Тоже заперто.
– Люси, постой, – говорит Колин. – Что ты ищешь? Сюда нельзя. Это шкаф для уборщиц.
Она останавливается и поворачивается к нему, оказываясь лицом к лицу, и он смотрит на нее. По-настоящему смотрит, будто ему хочется запечатлеть в памяти каждую черточку. Когда их глаза встречаются, он издает сдавленный звук, прищуривает глаза и подается вперед. Гтаза у нее неопределенного зеленовато-карего оттенка; она вглядывалась в них часами в найденном ею старом зеркале в надежде вспомнить девушку, которой они принадлежали.
– Что? – спрашивает она. – Почему ты так на меня смотришь?
Он мотает головой.
– Ты…
– Я – что?
Что он скажет? Что он видит?
Он вновь моргает, медленно, и тут она понимает, что это его особенная черта: неосознанный, неторопливый взмах ресницами, словно он вбирает в себя ее образ и проявляет его на обратной стороне век.
– Чересчур, – шепчет он.
И с этим словом в голове у нее опять звучит тот другой мужской голос, эхо того же страшного воспоминания.
«Ты же понимаешь, для меня это тоже чересчур».
Распахнув глаза, она отшатывается назад.
– Ты в порядке? – спрашивает Колин, но она уже отворачивается, уже убегает прочь.
Влажные губы прижимаются к ее уху, и он спрашивает:
«Ты боишься смерти?»
Ее отражение – вспышкой, очень четко – в серебряном зеркале лезвия. Дыхание, пахнущее кофе и сахаром, сигаретами и удовольствием. Холодная вода плещется у самой головы. Нож в крови, в ее крови, и она чувствует, как распахивается ее плоть.