– Не хами, Турецкий. А то возьму вот и отдамся. На глазах у всех…
– Кому?
– Нет, ты все-таки законченный сукин сын… Не знаю, зачем ты мне постоянно снишься?
– Лилька, ты играешь с огнем. Представляешь, какой будет конфуз, если мы с тобой, не считаясь с общественным мнением, возьмем и предадимся любострастию? Кажется, этот процесс раньше называли именно так.
– Нет, ты сатана… А генерал мне, между прочим, предложение сделал. И теперь ждет. Ты – как?
– Понимаю: между прочим. На бегу, так сказать? Значит, сегодня, порыдав мне в жилетку, пардон, от одиночества, ты не выдержала и назначила-таки смотрины?
– Нет… Но…
– «Нет» – понятно, но очень смущает – «но». Чего ты все время ерзаешь? Хочешь сесть ко мне на колени? Прямо вот так – при всех?
– Сашка… Ну почему ты все знаешь наперед?! Да, хочу! И всегда хотела… Это ты сам…
– Разумеется, дорогая, – почти отеческим тоном начал остужать ее Турецкий. – Ты знаешь, я вот недавно подумал, ну, прикинул свое прошлое, попробовал заглянуть туда, вперед, и пришел к тому, что лично мне в моем возрасте, не знаю как другим, скажем, тому же Славке… О, ты только погляди! Не я буду, если он сегодня не уведет эту твою родственницу!… Извини, извини… О чем это я? А-а, да! Так вот пришел я к выводу, дорогая Лилиан, что мне самое время настало считать не подвиги, а свои любовные неудачи. Прикинул как-то ночью, в одиночестве, и, ты знаешь, так понравилось! До того смешно, что ты и не поверишь! Вот у нас с тобой, к примеру. Или еще бывало с дамами… Чудо! Вспомнить всех, кто мне не дал…
– Так это ж какой-то мазохизм, Турецкий! Тебе не стыдно?
– Конечно, стыдно, когда хотел и мог, а не вышло. Зато с какими женщинами! Так, значит, ты уже, говоришь, приняла решение? И я у тебя побоку? А ты не подумала, что мне будет очень обидно?
– Во! Наконец-то! Именно этого я и хочу!
– Садистка… Впрочем, буквально все те женщины, с которыми у меня все-таки получалось, мало чем отличались от тебя. Они брали у меня все самое дорогое – мои чувства: нежность там, страсть и прочее, то есть получали все, что хотели, а потом меня же уверяли, будто заботились исключительно о моем наслаждении, а я есть самая натуральная неблагодарная свинья. Как это тебе нравится?
– Ты считаешь, что в своих любовных безобразиях всегда оставался пострадавшей стороной?