Естественно, что сообщать о своем решении он не стал никому, тем более начальству. А работа в архиве, согласно решению Константина Дмитриевича, начиналась с завтрашнего дня. Вот и явится практикант, которого можно будет, кстати говоря, сразу и основательно загрузить. Они себе что думают? Что их сразу заставят ловить особо опасного преступника? Или в Бутырки повезут проводить допросы и очные ставки? Дудки! Пусть начинают потихоньку стирать собственными рукавами пыль с архивных папок. И это – далеко не худший вариант…
Итак, не будем терять дорогого времени!
Турецкий запер свой кабинет, бренча ключами, спустился на нижний этаж и прошел на служебный двор, где стояли его «Жигули». Hoрмальная машина! Зря Славка какие-то иномарки себе замысливает…
Дорога много времени не заняла, и спустя полчаса Турецкий вошел в большой и прохладный вестибюль газетного комплекса на Краснопресненской. Подошел к степенно прогуливающемуся возле своего стола охраннику и полез в карман за записной книжкой.
– Смашнов… Алексей… Робертович… Правильно? – Турецкий еще раз сверился со своей записью.
– Вам назначено? – спросил охранник.
– Нет, но вам незачем звонить ему. – «Важняк» спрятал записную книжку и достал удостоверение.
Охранник, немолодой уже человек с брюшком и в очках, имел, видимо, не лучшее зрение. Он склонился над удостоверением, попытался что-то прочесть в нем и сказал смущенно:
– Хорошо, проходите. – Турецкий опытным взглядом определил, что тот так и не разобрался толком, что написано в удостоверении. – Знаете где?
– Знаю.
– Комната пятьсот семь! – крикнул охранник уже вдогонку поднимавшемуся по ступеням Турецкому. – Лифт направо. Пятый этаж. Сегодня видел его. Кажется, на месте.
Турецкий поднялся на пятый этаж и, снова вместо пропуска показав на этаже свое удостоверение, вошел в комнату номер 507, где сидел один из редакторов газеты «Московский наблюдатель». Турецкий уже знал его, они встречались и в прокуратуре, и здесь, когда допрашивали всех возможных свидетелей по делу об убийстве журналиста Евгения Арбузова, а также его коллег. Версия о причастности «Центуриона» к убийству этого известного молодого журналиста рассматривалась тогда вскользь, потому что Арбузов, очень мужественный и по-своему отчаянный человек, занимался не только «Центурионом». Был у него компромат и на генералов, и на коллег-журналистов из других изданий, и вообще никто тогда в редакции, кажется, даже не удивился, узнав, что Евгения убили. Все словно были готовы к этому. Состоялись шумные похороны, и каждый раз на очередные поминки в редакцию на грандиозную пьянку съезжались со всей Москвы друзья газеты, и скоро уже мало кто помнил, ради чего они тут собирались. Тело Арбузова нашли в собственном подъезде. Никто не слышал выстрелов. Пистолет был с глушителем. Делом занимались недолго, как со всяким «глухарем». Но так как пресса не унималась, приходилось кого-нибудь подозревать, задерживать, отпускать, снова задерживать, время от времени делать заявления, что убийца Жени Арбузова будет вот-вот арестован, но всем было ясно, что подобные дела уже давно не раскрываются.