Попробовал позвать ее, но в ответ получил лишь недовольный:
«фырк». Ну, что ж хоть это, начало положено. Несколько минут лежал,
решая подавать голос или нет. В этот момент послышались чьи-то шаги
и в комнату вошли родители, о чем-то тихо переговариваясь. Увидев,
что мы проснулись, нас взяли на руки и я впервые смог
осмотреться.
Это была небольшая комната с высокими потолками, оклеенная
веселенькими, в цветочек обоями. Возле одной из стен, стояла
железная кровать, застеленная бежевым покрывалом и кучей подушек,
стопкой друг на друге, поверх которых лежала, похожая на кусок тюли
накидка. На стене над кроватью висел ковер с непонятным узором. С
другой стороны комнаты, у противоположной стены, также занавешенной
ковром, стояли две маленьких кроватки, спинками упираясь одна в
другую, забранные со стороны комнаты крупноячеистой сеткой. Видимо
для того, чтобы мы, не вывалились из них. Справа от входа огромный
платяной шкаф с полированными дверцами, светлого цвета.
Противоположная стена выходила на улицу большим окном, с деревянной
рамой, разделенной на несколько застекленных частей. На широком
подоконнике стояли горшки с цветами, я узнал только герань. На
окрашенном полу, лежал небольшой коврик, отрезанный от ковровой
дорожки. Вот и вся обстановка комнаты, в которой я оказался.
О чем-то переговорив между собой, я не прислушивался,
разглядывая комнату, родители вынесли нас из комнаты и пройдя по
довольно длинному коридору, с несколькими дверями по обеим его
сторонам, вошли в большую квадратную комнату, посередине которой
стоял накрытый стол. Вернее, несколько столов сдвинутых друг к
другу. Возле стен на приставленных к ним столах стояли примусы, а в
углы несколько умывальников. Все говорило о том, что мы попали на
общую кухню, большой коммунальной квартиры, или общежития.
За столами сидело около десятка людей, было очень шумно, много
раздражающих меня и судя по доносящихся до меня эмоциях, сестру.
Вдруг сквозь весь этот праздник, до меня донеслось, даже не знаю,
как это выразить, но это был первый осмысленный пакет информации,
присланный мне от сестры. Во всяком случае, я воспринял его именно
так. Мне было, как бы сказано: «Пора прекращать этот бардак,
напомним о себе и уйдем отсюда». Я с радостью согласился, и через
мгновение мы в один голос взревели, напоминая о себе.