Казачья шашка в ножнах, чёрное пальто и две
белые рубахи всего за полминуты возни оказались на постели,
аккуратно сложенными у изголовья. Оголив вверх, я не спеша принялся
за сапоги с носками. Если честно, то давно уже хотел их снять.
Ноги, как ни странно, тоже не вспотели, а потому тоже чувствовался
костёр. Странно. Может дело в материале? Дорого сапоги эти
выглядят.
Их
вместе с носками я оставил у края кровати, переходя на хорошие
тёплые штаны чёрного цвета с такими же подштанниками, которые
аккуратно уместились рядом с верхней одеждой. Всё, только в чёрных
трусах и с крестиком на шее остался стоять на деревянном холодном
полу посреди комнатушки, внимательно осматривая и щупая своё тело.
Момент появился всё-таки.
—
Охо-хо-хо-хо… — невесело промычал я, садясь на деревянный стул
около стола.
Похудел, осунулся, но ничего критического не
увидел. Даже ногти на руках стали выглядеть как здоровые и только
что подстриженные. Жалко зеркала нет. Хотелось бы взглянуть на себя
со стороны, а особенно на лицо и волосы посмотреть. Растительность
на голове ощущалась как-то странно, на ощупь я как будто солому
трогал. Помыть, наверно, их надо бы.
Но
сидеть без дела я не стал.
Ночной Мондштадт всё так же сиял огнями, свет
которых доносился и до моего окна. В моей комнате было довольно
светло. Можно было попробовать как-нибудь зажечь лампу на стене, но
от греха подальше я не стал лезть, куда не велено. Вдруг ещё
поломаю чего. Здесь и так было хорошо.
Первым делом я подтащил к себе сумку, в
которой начал искать те самые письма, роясь в куче книг.
Всё
равно не перестану удивляться, почему у меня до сих пор не забрали
оружие? Да и не только оружие, а вообще все имеющиеся у меня вещи?
Слишком уж это любезно и добросердечно со стороны местных власть
имущих по отношению к иностранцу и чужаку. Англичане подобными
качествами не отличались…
Достав нужную кипу писем, перевязанную
верёвочками, я положил их на стол и пододвинул стул ближе. В груди
подымалось неприятное волнение, но я продолжил своё дело и чуть
подрагивающими руками развязал узелок. Скользящим движением
расположил все запечатанные письма в ровную вытянутую линию, уже в
душе понимая, что я там могу увидеть.
Речи о том, чтобы отдавать письма той
красивой женщине во фраке или же просто продолжать держать письма
при себе не было. Прошедший день мне много показал и рассказал.