Бег по взлетной полосе - страница 4

Утренний парк в будни представляет собой унылое зрелище: жирафы, лошадки и слоны скучают на выключенной детской карусели, замершее колесо обозрения скелетом древнего ископаемого возвышается над соснами, музыка из динамиков эхом разносится над безлюдными дорожками и улетает в пустоту.Я пришла сюда проветрить мозги — раскинув руки, полулежу на деревянной скамье и наблюдаю за колыханием иголок на шершавых ветках.Папа любил это место и раньше; когда приезжал в наш город, обязательно приводил меня сюда. Сажал на плечи и уносил далеко-далеко, туда, где асфальтированные тротуары терялись в холодном сумраке леса.Но мне не было страшно: мой лучший друг, надежный и добрый, мог победить самых злых колдунов и защитить от коварной Бабы-яги.Мы долго бродили по мхам и прелой хвое, набивали карманы шишками, слушали пение птиц и сами пели. Громко и звонко пели, и мне чудилось, что сквозь темные кроны нам улыбается и подпевает само солнце.По брусчатке ползают сонные муравьи, шурша шинами, мимо проплывает велосипед с наездником, обтянутым в черный велокостюм.Ночной дождь принес долгожданную прохладу.Продавцы гелиевых шаров, мороженого и попкорна праздно слоняются вдоль красочных лотков, перекрикиваются друг с другом и громко смеются. Тут сплошь молодежь — студенты и школьники, трудоустроившиеся на лето.Поодаль, у будки билетных касс, тайком курят двое в ярких жилетах работников парка — невысокий рыжий парнишка и...Кит. Придурок Кит.В ужасе вздрагиваю, но подавляю желание сбежать.Интересно, кто же принял на работу эту одиозную личность?Рыжий старательно топчет бычок и, озираясь, возвращается к тиру, а придурок, оставшийся у будки, зажимает сигарету в зубах и направляется к тележке со сладкой ватой.Папа утверждал, что в любом городе, независимо от его размеров, обязательно есть пара людей, которых знают абсолютно все:«Я серьезно, Ян. Останови на улице прохожего и спроси, знаком ли он с Васей Пупкиным, местной легендой, и тот кивнет и загадочно улыбнется, припомнив какую-нибудь заварушку, в которой поучаствовал совместно с ним! Ну или скажет, что знает человека, который видел собственными глазами, как Вася творил какую-нибудь дичь. И при этом все считают Васю закадычным другом и полнейшим отморозком...»В нашем сравнительно небольшом городе тоже есть такой персонаж. И сейчас он передо мной.Я прикрываю рот рукой, порываюсь тут же позвонить Зое, но в последний момент вспоминаю, что мы больше не друзья.Придурок Кит — фрик всея Руси. То бишь города, района и школы.Придурок — потому что не в адеквате, а Кит — потому что Никита. Синицын Никита.Он живет в общагах-муравейниках на краю Индустриального района, тусуется с друзьями-уродами на заброшенных дачах за речкой. Одевается вполне цивильно: джинсы, футболочка, кенгуру с капюшоном (а кто-то видел его даже в классическом пиджаке и брюках), но сути это не меняет. Потому что он ведет стримы и записывает ролики, в которых за деньги вытворяет такое, что в голове не укладывается. А еще у него татуировка на лице.Когда-то мы учились в параллельных классах.Этот чел до дрожи пугал и бесил меня, зато очень нравился Зое. Мы часто спорили — я искренне не понимала, зачем парню сомнительная слава психа-одиночки, и настаивала, что у него просто-напросто подтекает колпак, но очарованная Зоя продолжала считать его бунтарем и большим оригиналом.После девятого Кит забрал документы и свалил в шарагу. Я выдохнула, а моя подруга впала в депрессию.Но придурок и не думал пропадать: завел аккаунт в видеохостинге и окончательно превратился в чучело. Еще он часто наведывался в школу, лез целоваться к учителям, обжимался с девчонками и вечно ошивался в зоне видимости, отравляя мои и без того безрадостные будни пристальными цепкими взглядами. Его разбитые кулаки сочились кровью, глаза сияли адским огнем — в общем, мой кошмар продолжался до начала каникул.А сейчас этот жуткий тип продает деткам и влюбленным парочкам сладкую вату в парке.Прифигев, я наблюдаю, как он падает на пластиковый стул, достает откуда-то потрепанную книгу, с видом философа углубляется в чтение, время от времени изящно листая страницы.Не удивлюсь, если книга перевернута: едва ли он вообще умеет читать.Звонкая детская песенка добавляет абсурдности ситуации, солнышко припекает макушку, я ловлю себя на мысли, что улыбаюсь.Видишь, папа. Я улыбаюсь...Магия этого места, воспоминания о папе, о старом районе, о школе и Зое, словно зонт, укрывающий от дождя и невзгод, расцветают над головой. Глаза жжет, в висках ломит, горло сжимается в рыданиях.Я не собираюсь сдерживаться — откидываюсь на спинку, провожаю взглядом огромные и свободные белые облака и даю волю слезам.Плечи вздрагивают, губы кривятся.Все почти как раньше.Только больше некому меня защищать.— Эй, привет! — Тень ложится на крашеные доски скамейки, и обзор загораживает озадаченная физиономия Кита с неизменной ссадиной на острой скуле. Damaged — сияет надпись над правой бровью.Я тут же опускаю лицо, быстро утираю кулаком слезы и настороженно кошусь на придурка:— П-привет...— Смотри! — Он вынимает из-за спины ком сладкой ваты и протягивает мне. — Вот. Это облако. Не плачь. Я его специально для тебя поймал и накрутил на палочку.***