Синдром счастливой куклы - страница 3

Я боюсь воспоминаний и стараюсь не ворошить их. Но сегодня, двадцать седьмого апреля, блок в сознании сломался и душа снова наполнилась болью, от которой сводит грудную клетку, тошнит, знобит, и невозможно дышать. Я — эксперт в боли, чертов гуру — разбираюсь в ее разновидностях и стадиях, знаю, чего от нее ожидать и как направлять. И как контролировать.В меня вмонтирована шкала, согласно которой «ноль» — это состояние овоща, амебы или камня — того, кто не обладает эмоциями. «Пятерку» можно легко свести к «двум», если вовремя отвлечься — поговорить с Юрой или сожрать шоколадку. Но иногда боль достигает пика и переваливает за «десятку». Когда «десять», я… просто… Включаю тусклый свет, занимаю любимую табуретку Юры и раскрываю ноут. Нахожу сайт, где зависают всякие извращенцы — в том числе Юра и большая часть его братии, читаю шапки с темами чатов и битый час забиваю голову шок-контентом — меня уже ничто не трогает и не пугает. Какой-то шизоид в очередном треде про тлен разглагольствует об одиночестве, боли и намерении умереть, но сочувствия не находит — его оскорбляют и подначивают, обзывают позером, желают счастливого пути и земли стекловатой.Мне жаль придурка. Скорее всего, получив порцию мата, он выйдет из чата и пойдет спать, однако не исключен и другой вариант. Иногда люди действительно шагают с крыши.Однажды я струсила и позорно слилась. Не поняла. Не почувствовала. Не протянула руку…С тех пор меня одолевает желание кого-то спасти. Возможно, только так я смогу выбраться из затяжной депрессии и найти смысл. А пока я открываю поле для диалога и вбиваю тупой корявый текст:«Не гнобите человека, вы не знаете его раскладов. А если он реально пришел за помощью? Иногда бывает так хреново, что ты готов орать об этом. А тебя никто не слышит».Потоки яда, дерьма и дизлайков тут же обрушиваются на мое сообщение, но я не реагирую — главное, несчастный нытик увидел слова поддержки.К чату присоединяется собеседник с ником Оwl и оставляет под моим постом комментарий:«Полностью согласен, чувак. Народ тут злой, а ведь над этой темой неуместно рофлить. В диапазоне хреновости от «нуля» до «десятки» у каждого из нас может случиться «десять», и это полный пи*дец. По себе знаю: в таком состоянии ты ничего вокруг не видишь и не понимаешь, и вряд ли придешь сюда чисто порисоваться».— Что? — бубню я и, прищурившись, перечитываю послание. Рука тянется к пачке Юриных сигарет, но та оказывается пустой.Мой самый близкий человек Юра крутит пальцем у виска каждый раз, когда я пытаюсь донести до него свои теории. Он не любит копаться в себе, раздражается и утверждает, что все беды отдельного человека происходят от «большого ума». Именно поэтому он так устает на своих стримах и сразу после них ложится спать.Я взяла на вооружение его советы и давно не жду ни от кого понимания, но сейчас душа под ребрами холодеет, словно ее окунули в крутой кипяток. Если странные сообщения — не привет от давно умершего парня, то что же это?«Сколько у тебя в данный момент?» — быстро набираю я и нажимаю на «enter», судорожно заправляю за уши голубые патлы и жду. Я явилась свидетелем чуда и страстно желаю убедиться, что мне не привиделось.«Восемь, — прилетает ответ от Оwl. — А у тебя?»Я прислушиваюсь к себе и признаюсь:«Примерно столько же. Но «восемь» — не «десять», так что держись, чувак. Найди меня, если хочешь обсудить это».«Валите в приват, педики», — сердечно советует кто-то, и тут же в правом нижнем углу экрана мелькает предложение дружбы и новое сообщение:«Спасибо за участие. Все нормально. Я заточен на мысли о смерти, но не саму смерть. Может, у тебя тот же диагноз?»Сердце сжимается, как котенок под теплой ладонью, в глазах темнеет.Родственная душа… Выжженная земля. В моей жизни давно нет места чудесам.Никогда больше.Захлопываю ноут и хрипло вздыхаю. Руки дрожат, веки жгут слезы.Протираю очки, хрустя суставами, поднимаюсь и вздрагиваю — в проеме, щурясь от тусклого света, стоит заспанный Юра.— Ты опять притворяешься битардом? — Он смахивает с лица густые спутанные волосы и загадочно хлопает ресницами, длине которых позавидовала бы любая девчонка. — Там сейчас одни неадекваты. Лучше пойдем гулять.— Юрочка, ты бредишь? Полчетвертого утра. Самоизоляция. Нас оштрафуют, как только мы выйдем во двор…— Пошли на крышу, есть повод. Дождь закончился, курсачи сданы, в холодильнике есть пивас! Я готова наброситься на Юру, обнять и расцеловать, и растревоженное сердце трепещет. После истерик меня всегда накрывает эйфория и вселенская любовь. Чтобы словить их, мне не нужен допинг. Мы влезаем в черные бесформенные куртки и по заплеванным ступеням пробираемся к чердаку. В пакете гремят бутылки.Юра налегает плечом на рассохшуюся дверь, выбирается на волю и, задыхаясь от порыва апрельского ветра, отступает назад. Тут же ледяную пощечину ловлю и я.Свежий воздух разворачивает легкие, бьет по закоротившим мозгам, проясняет зрение.На крыше мерзко и холодно, пахнет весной — талой водой, гарью, тревогой и безысходностью. Фонари в городе давно ослепли, но на востоке бледнеет полоса рассвета. На ее фоне проступают очертания домов, сплетения ветвей и линии проводов.Мы садимся на кем-то сто лет назад принесенные старые школьные стулья и, прижимаясь друг к другу, молча пьем. Я не люблю крыши — слишком велик соблазн последовать за тем, кого больше нет, но смирно сижу и не двигаюсь с места. — Эль, я понимаю — тебе плохо… — Юра кашляет в кулак и ставит пустую бутылку возле ржавой ножки. — Но памятная дата прошла, пора снимать траур. Не зацикливайся, камон! Мне не очень хочется отскребать тебя от асфальта… И, в случае чего, помни: я… буду страдать.— Договорились. — Я морщусь и стискиваю гладкое стеклянное горлышко. — А теперь давай сменим тему. — Кстати, этот Филин появился тут перед самым карантином. — Юра охотно отзывается на просьбу. — Шизик какой-то. На вопрос, почему хочет поиграть с нами, ответил, что любит наши песни и ему близки мои взгляды, но поставил условие. Пришлось пообещать помощь в записи и его трека. Ты пойдешь со мной на встречу, в случае чего?— С радостью. Если нам когда-нибудь разрешат выйти из дома. — Мне реально интересно, что за псих избавил нас с Юрой от голодной смерти и согласился спасти от забвения полураспавшуюся группу, погрязшую в разборках и пьянках, но я уверена, что дело не зайдет дальше разговоров. Малиновый диск нового солнца показывается из-за края земли и по дуге устремляется вверх. От холода щиплет нос, пальцы ног окоченели. Пиво закончилось.Все вокруг качается и плывет. Я пьяна. Жизнь пуста.— Надо думать о хорошем… — Юра, невероятно похожий на ангела, улыбается и смотрит сквозь меня — столь чудесный эффект создают три выпитых пива и легкая экзотропия, недолеченная им в детстве, но я все равно подпадаю под гипноз. Он наклоняется ближе.Мы долго сосемся, но это все равно что сосать замороженный подтаявший гриб — его губы холодные, скользкие и не вызывают никаких эмоций.Я никогда ничего к нему не почувствую.Сломана и потеряна половина деталей.***