Максимы и мысли узника Святой Елены - страница 27

Врачи нередко ошибаются: они делают порою слишком много, в других же случаях – далеко не все. Однажды Корвизар получил от меня в подарок шестьдесят тысяч франков: это – способный человек и единственный непогрешимый врач, которого я знал^>74.

При Ватерлоо в моих линейных войсках числилось 71 000 человек, у союзников же таковых было около 100000, но я едва не разбил их^>75.

Я увез де Прадта с собою в Испанию, чтобы вести войну против монахов; но он ловко выкрутился из этого дела, что не так уж плохо для архиепископа.

Я создал мой век сам для себя, так же как и я был создан для него.

От правосудия зависит общественный порядок. Поэтому по праву место судей – в первом ряду общественной иерархии. Поэтому никакие почести и знаки уважения не могут почитаться для них чрезмерными.

При Иене пруссаки не смогли продержаться и двух часов, а свои крепости, которые могли защищать не один месяц, сдавали после суточной осады^>76.

Моя ошибка состоит в том, что я не стер Пруссию с лица земли^>77.

Моя континентальная система должна была сокрушить английскую торговлю и принести мир Европе. Моя единственная ошибка – в том, что я не мог по-настоящему строго осуществлять ее: мало кто понимал существо этой системы.

Полиция – сродни дипломатии, но, по долгу службы, ей часто приходится рядиться в лохмотья.

Совершаемые другими глупости отнюдь не помогают нам стать умнее.

Все то, чем мы любуемся у Расина, было заимствовано им у греков; но он сделал из всего этого столь прекрасное употребление, что и не знаешь, кому быть обязанным: таланту ли сочинителя, либо переводчику с греческого на французский.

Мир – это великая комедия, где на одного Мольера приходится с десяток Тартюфов^>78.

Проповедуйте добродетель, показывая ее противоположности: зло возьмите фоном, благо пустите на второстепенные детали, – и пусть порок борется с добродетелью. Сомневаюсь, чтобы написанная картина в итоге оказалась поучительной.

При мне несколько фанатичных иереев пожелали возобновить скандальные сцены «доброго старого времени»; я навел порядок, а говорили, будто я совершал насилие над Папой^>79.

Аугсбургскую лигу, а с нею и Тридцатилетнюю войну породила алчность нескольких монахов^>80.

Сражение при Маренго доказало, что на самом деле случай вносит большей частию истинный порядок в ход событий. Тогда австрийцы одерживали верх; последний их натиск был остановлен, и они уже согласны были на капитуляцию, хотя могли противопоставить мне превосходящие силы, Мелас просто потерял голову.