К нашим саням мы вернулись без происшествий.
– Я сплю, – сказал Гальс, – или действительно потеплело? В этой шинели я потею, будто в лисьей шубе. Может, у меня началась лихорадка: этого только не хватало.
– Тогда у меня тоже лихорадка, – заявил я. – Я весь промок.
– Это все от испуга, – сказал парень, который в свое время орал: «Они меня убьют!»
– Кто бы говорил, – усмехнулся Гальс. – Ты до того перепугался, что до сих пор зеленее своей шинели, а говоришь о нас.
На санях теперь помимо нас лежало еще шестеро раненых. Хотя груз был легче, ехали салазки хуже. Низкорослым лошадям приходилось несладко: на наших глазах снег становился мягче. А вскоре он превратился в дождь. Потепление – и это после тех ужасных заморозков – мы воспринимали его так, будто попали на Лазурный Берег.
Лишь через два часа мы добрались до наших частей. Но, несмотря на то что за день я ужасно устал физически и столько пережил, не смог сразу заснуть. Перед глазами вставали берега Дона, мне слышался свист снарядов и взрывы, мощь которых я и представить себе не мог. Мои уши болели от выстрелов маузеров. Теперь наши учения в Польше казались детской забавой.
Расположенной на западном берегу реки пехоте приходилось бороться не только за выживание, но и с врагом – вот в чем была разница между нами и ими. Если мы отличимся на подвозе оружия и продовольствия, нас обещают перевести в пехоту, в наступающие войска. Ясное дело, такое обещание, данное командиром в лагере близ Минска, было рассчитано на новобранцев вроде Гальса, Ленсена, Оленсгейма и меня. Мы воспринимали это за честь и гордились, что нам доверяют.
А фронтовики обвиняли именно нас за отступление с Кавказа за Ростов. Из-за нехватки ресурсов войскам пришлось оставить территории, занятые с огромными потерями, чтобы их не постигла та же участь, что и защитников Сталинграда. Офицеры требовали от нас добиться поставок любой ценой, предпринять сверхчеловеческие усилия пусть и под страхом смерти. Мы думали, что сделали даже больше, а на самом деле, несмотря на отчаянное напряжение, не выполнили и половины того, чего от нас ждали. Может, нам тоже лучше было бы умереть.
«Полное самопожертвование» – так выражались командующие. Это словосочетание застряло в моей голове, пока я смотрел широко раскрытыми глазами в полную темноту, постепенно погружаясь в сон, будто падал в глубокую черную дыру.