Обуваться было некогда, поэтому, быстро создав вихрь, я замёл
сугроб, в который спрыгнул и провалился по колено, а после,
пригибая голову, чтобы меня не заметили из окон, бросился
прочь.
Добежал до парадного входа, пригнулся так, чтобы не попасть в
поле зрения «глаза». Тут лежала лопата, а дорожка была не дочищена,
значит, Савелий сейчас вернется.
Я быстро обулся и, уже особо не осторожничая и не переживая, что
меня заметят, бросился к крепостной стене, небрежно заметая ветром
свои следы. Прибежал к дверце, ведущей в застенки, толкнул её, она
данным давно не запиралась, но скрипела зараза, как старая избушка
на курьих ногах.
Скрип зловеще разнёсся, как мне показалось, по всей округе. Но к
счастью я уже успел. Я пробежался по застенкам в кромешной тьме,
добежал до лестницы, которая вела на саму стену с южной стороны.
Ещё несколько минут пришлось на карачках ползти по самой стене, и
только добравшись до северной лестницы, я снова спустился и через
узкую брешь в стене и наконец-то выбрался на волю.
Была и другая проблема. Вся округа просматривалась из поместья,
и весь приближающийся транспорт, и всех людей можно было видеть с
верхних этажей поместья как на ладони. И окно отцовского кабинета
как раз выходило на дорогу, ведущую в новый город, а сейчас
родители как раз закончили обедать, и он наверняка поднялся в
кабинет.
Но отступать было некуда. Поэтому я просто вышел на дорогу и
шёл, надеясь на удачу и на то, что никто из домашних меня не
заметит. Но при этом весь путь держал руку на зеркале связи, если
меня всё-таки увидят, первое что они сделают, мне позвонят.
Не успел я пройти полкилометра по дороге, как вдалеке завиднелся
тёмно-синий тетраход — Милана успела вовремя.
Тетраход затормозил рядом со мной, задняя дверь распахнулась, и
я увидел радостное, улыбающееся лицо Милы.
— Запрыгивай скорее, — лукаво улыбнулась она.
Я конечно же залез, сумев наконец-то выдохнуть. Побег удался.
Теперь оставалось самое сложное, помочь Якобу покинуть Славию.
***
До вечеринки оставался целый час. Все мои мысли были заняты
организацией побега Якоба, а время тянулось непозволительно
медленно. Мы сидели с Миланой в большой гостиной, прислугу она
распустила, оставив только угрюмого охранника, который бродил
вокруг особняка.
Гостиная была по-праздничному украшена лентами и фонарями со
светоносной ойрой, играла приглушённо камерная музыка из ойра-фона.
Несколько столов, заставленных разнообразными закусками.